Читаем Культура и империализм полностью

Если сегодняшняя Индия — это неподходящее место и неудачное время (указания Форстера весьма подробны) для идентичности, конвергенции, слияния, тогда ради чего все? Роман показывает, что политические корни этого вопроса лежат в британском присутствии, хотя при этом допускает разное отношение к этому тупику, в том числе и ощущение, что политический конфликт в будущем разрешится просто. Годбол и Азиз воплощают в себе диаметрально противоположные типы сопротивления империи, что общепризнано: Азиз — мусульманский националист, Годбол — почти сюрреалистический индуист. Такова же изначально присущая Фил-дингу оппозиция, пусть он и не может выразить

* Forster Е. М. A Passage to India. 1924; rprt. New York: Harcourt, Brace & World, 1952. P. 322. См.: Форстер Э. M. Поездка в Индию. M.: Худож. лит., 1937.

свой протест против беззаконий британского правления в политических или философских терминах и выдвигает только лишь отдельные возражения против отдельных нарушений. Интересна аргументация Бениты Парри в работе «Иллюзии и открытия» по поводу того, что благополучное завершение романа у Форстера связано с «намеками мимоходом», которые существуют помимо «текста в целом».* Точнее было бы сказать, что он намеревался сохранить глубинный разрыв между Индией и Британией, но допустить челночные движения туда и обратно. Как бы то ни было, мы можем связать враждебное отношение индийцев к британскому правлению, что проявляется в ходе суда над Азизом, с заметным проявлением индийского сопротивления, которое Филдинг невольно отмечает у Азиза. Примером такого рода националистических моделей выступает Япония. Члены британского клуба, чье осуждение вынуждает Филдинга уступить, ведут себя нервозно и совершенно несимпатично. По их мнению, преступление Азиза таково, что любой признак «слабости» означает покушение на само британское правление: эти два момента являются показателями атмосферы безнадежности.

Едва ли не по причине либеральных и гуманных взглядов Филдинга «Поездка в Индию» проигрывает еще и потому, что приверженность Форстера романной форме приводит его в Индии к таким трудностям, с которыми он не в состоянии справиться. Как и Африка Конрада, Индия Форстера — это такое место, где на каждом шагу наталкиваешь-

*См. заключительные страницы 314—320 работы: Parry Benita. Delusions and Discoveries: Studies on India in the British Imagination, 1880—1930. London: Allen Lane, 1972. По контрасту см.: The Rhetoric of English India. Chicago: University of Chicago Press, 1992. Capa Сулери интерпретирует соотношение между Азизом и Филдингом в психосексуальных терминах.

ся на непостижимое или слишком грандиозное. Однажды, когда Ронни и Адела в самом начале романа оказываются вместе, они наблюдают за птичкой, которая скрывается в кроне дерева, но не могут этого понять, поскольку, как Форстер добавляет ради их и нашего блага, «ничто в Индии невозможно опознать, уже один лишь заданный вопрос может заставить это исчезнуть или соединиться с чем-то другим».* А потому главный вопрос романа — устойчивые соотношения между английскими колонистами — «хорошо развитые тела, прекрасно образованные умы и неразвитые сердца» — и Индией.

Приближаясь к Марабарским пещерам, Адела слышит в пыхтении поезда, которое служит фоном для ее размышлений, некое послание, которое ей не удается понять.

Как можно умом объять такую страну? Поколения завоевателей пытались это сделать, но их прогнали. Важные города, которые они построили, это только убежища, их раздоры — болезнь людей, которые не могут найти дороги домой. Индия знает об их беде. Она знает о беде всего мира до самых его глубин. Она зовет «приди» сотней своих ртов, сотней предметов, нелепых и величественных. Но приди куда? Она никогда не уточняет. Она — не обещание, а один только зов.

Тем не менее Форстер показывает, как британский «официализм» пытается наделить Индию своими смыслами. Это и ордеры о старшинстве (orders of precedence), клубы с принятыми там правилами, ограничения, воинские иерархии, и помимо и превыше всего прочего — Британская держава. Ин-

* Forster. Passage to India. P. 86. **Ibid. P. 136.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Синто
Синто

Слово «синто» составляют два иероглифа, которые переводятся как «путь богов». Впервые это слово было употреблено в 720 г. в императорской хронике «Нихонги» («Анналы Японии»), где было сказано: «Император верил в учение Будды и почитал путь богов». Выбор слова «путь» не случаен: в отличие от буддизма, христианства, даосизма и прочих религий, чтящих своих основателей и потому называемых по-японски словом «учение», синто никем и никогда не было создано. Это именно путь.Синто рассматривается неотрывно от японской истории, в большинстве его аспектов и проявлений — как в плане структуры, так и в плане исторических трансформаций, возникающих при взаимодействии с иными религиозными традициями.Японская мифология и божества ками, синтоистские святилища и мистика в синто, демоны и духи — обо всем этом увлекательно рассказывает А. А. Накорчевский (Университет Кэйо, Токио), сочетая при том популярность изложения материала с научной строгостью подхода к нему. Первое издание книги стало бестселлером и было отмечено многочисленными отзывами, рецензиями и дипломами. Второе издание, как водится, исправленное и дополненное.

Андрей Альфредович Накорчевский

Востоковедение