Культура и общество средневековой Европы глазами современников (Exempla XIII века)

Но, конечно, понимание одного и того же явления ученым монахом и простым прихожанином было различным. Плотник, участвовавший в строительстве капеллы, увидел в день святого Андрея, как в ней сами собой зажглись свечи и Сын божий, сидевший на руках Матери, снял с ее головы корону и надел на себя, а по окончании службы вновь возложил ее на голову Матери. Этот «простой благочестивый человек» сперва не решился никому рассказывать о виденном, боясь, что ему не поверят. Но когда эта сцена повторилась в день святого Николая, он поведал о виденном приору, и тот дал толкование: надевая корону Матери и возвращая ее, Сын хотел сказать: «Мать, как Я через Тебя сопричастен человеческой субстанции, так и Ты через Меня сопричастна божественной природе» (DM, VII: 46). Плотник лишь видел, приор же — понял.

94

Спасение благочестивого скульптора. Прорись

95

Дева спасает монаха и посрамляет бесов. Прорись

96

Дева Мария с младенцем. Роспись из церкви в Ордале, Норвегия. 14 в.

Во-вторых, в интерпретации религии людьми, лишенными образования, важно не пропустить другой стороны — их неотрефлектированной, безусловной веры, потребности в чуде, которое могло бы дать им жизненную удачу, исцеление от болезни, способствовать урожаю, приплоду скота, избавить от напастей нечистой силы и обещать спасение души в потустороннем мире. Эта глубокая вера, сочетавшаяся с крайне односторонними и туманными представлениями о божестве и впитавшая в себя немалую долю язычества и магии, побуждала их искать Христа в причастии и допускать мысль о том, что грехи обладают физическим весом, пытаться распять себя для того, чтобы слиться с Христом или воздать ему должное, ощущать в девственном чреве движение младенца, присутствовать при тяжбах между ангелами и бесами из-за собственной души и слышать приговор Судии, приближаться в видениях к вратам рая и бродить по аду и чистилищу. Вспомним, что в период расцвета проповеди и составления многочисленных сборников «примеров» продолжались крестовые походы и происходили многочисленные паломничества, массами людей завладевала ересь, порожденная поисками истинного пути ко спасению души. Отзвуки всех этих широких движений явственно слышны в «примерах».

Сомнения относительно определенных аспектов религии, которые иногда овладевают теми или иными лицами, — это сомнения людей, жаждущих укрепиться в вере, а не неверие безрелигиозных скептиков. Человек то и дело сталкивается с силами потустороннего мира или живет в ожидании подобной встречи. Не отсюда ли и отмеченная выше своего рода «фамильярность» в обращении с этими людьми, близость, которая отнюдь не отменяет трепета перед ними?

Чему же удивляться, если статуи Богоматери и Христа кланяются людям, оказавшим им услугу или изъявления верности? (DM, VIII: 21). Особую «пикантность» имеют «примеры» о поедании верующими Бога. Монах Годескальк, читая молитву «Puer natus est nobis», обнаружил в своих руках вместо хлеба пресуществления красивого Младенца, которого он поцеловал и поместил на алтарь, а когда тот вновь превратился в сакрамент, съел его (DM, IX: 2). Жак де Витри слыхал о каком-то священнике, который должен был принимать у себя епископа и не мог удовлетворить епископского повара, требовавшего бесчисленное количество блюд. В удручении он сказал: «Нет больше у меня ничего, что бы можно было подать на стол, помимо боков Распятого». Отрезав часть тела у распятия, он приготовил из него пищу и подал прелату, который принял угощение (Crane, N 6). Признаюсь, я не в состоянии комментировать этот «христианский каннибализм», в котором вера и любовь ко Христу смешаны с послушанием церковному иерарху и с какими-то совсем иными ингредиентами… Можно догадываться, что здесь опять-таки присутствует понимание причастия как буквального, а не символического поедания Тела Господня.

97

Падение грешного монаха. Прорись