Культура русской речи: учебное пособие

Осмысливая тезис о низкой речевой культуре как признаке духовного обнищания и о том, что только её подъём, внимание к языку обеспечит поступательное развитие, И.П. Друце говорил на I Съезде народных депутатов: «Всё началось с духовного обнищания. Я бы сказал – с духовной деградации. Причём она коснулась не только наших республик, она коснулась в равной степени и России. Русский язык пострадал не менее, чем пострадали наши национальные языки. Каждый культурный человек знает, что между русским языком Чехова и Толстого и нынешним русским языком… приблизительно такая же разница, как между рублём царской чеканки и нынешним бумажным рубликом».

Языки международного и межнационального общения выделяются среди национальных языков спецификой общественных функций (они выполняют функции, национальным языкам не свойственные), связанных с корреляцией признаков «национальное – межнациональное – интернациональное». Проблему национального, специфического и интернационального, всеобщего нельзя не связать с проявлением коммуникативной, конструктивной (функция формулирования и формирования мысли), кумулятивной (язык как инструмент познания действительности) функций языка. Экспрессивная, эстетическая, поэтическая, номинативная, сигнальная, этническая и др. функции прочно увязаны с речью, а не столько с языком, и проявляются ситуативно. Именно в языковой ситуации происходит функциональное развитие языка. Посредническая функция языков вступает в определённые противоречия с предназначением сохранить национальное наследие, этническую культуру.

Межнациональное общение, даже когда его участниками с одной стороны выступают носители языка как родного, снижает национальную специфику, самобытность языка. Так называемая этноопределительная функция оказывается несущественной, даже мешающей, нежелательной. Во втором языке люди крайне редко достигают уровня родного языка, ибо это противоречит нормальному ходу развития личности. Кроме особых случаев, когда, например, нерусский хочет выдать себя за русского, и не требуется, строго говоря, абсолютного владения языком, важно лишь, чтобы речевые особенности, акцент не мешали точной передаче смысла.

Выполнение любым языком «национальных функций» обычно сопровождается ослаблением самобытно-языковой образности, яркости и полноты национальных красок, малой идиоматичностью и повышением универсально-нейтрального начала в языковых конструкциях, композиции, отборе слов. Наиболее наглядно это проявляется в фонетических акцентах, более скрыто, но ещё существеннее – в семантической системе.

Именно на этих языковых измерениях основываются популярные сейчас интралингвистические теории «денационализации», или «этнической нейтральности», в частности, английского языка в функциях средства международного общения.

Освобождая его от политики и идеологии, преодолевая в бывших колониях всё ещё живую окраску колонизаторского языка, эти теории изображают язык только орудием общения, отвергают даже его культурно-этническую обусловленность. В отличие от национального британского, американского и прочих своих вариантов, международный английский язык именно интернационален, в этой роли он отчуждён от всего национального, и главное для него – «понимаемость средств языкового выражения», «распознаваемость коммуникативных сигналов», что и позволяет в условиях современного мира осуществлять межнациональные функции. Интернациональный английский, с позиции этой теории, принадлежит миру, а не тому, кому он родной, и не надо уподобляться американцу или британцу, чтобы им успешно пользоваться.

Общежительность России, её многонациональные связи и взаимодействия, в чём Д.С. Лихачёв справедливо видит важную черту русской истории и национального русского характера, также приводят к ситуации, по-своему драматической: отдавая себя другим, народ и его язык действительно лишаются самобытности. Это явно общее качество всех межнациональных и международных языков в русском языке усугублено ситуацией, связанной в нашей стране с проблемами двуязычия и с положением родных языков. Став межнациональным, русский язык как бы утрачивал свой национально-специфический характер и историческую память, своё национально-культурное своеобразие.

Концепции денационализации языка при выполнении им международных посреднических функций отрицают реалистический взгляд на вещи, но в то же время открыты для критики. Их уязвимость – в определённом пренебрежении национальной спецификой: вряд ли кто-либо стал учить английский, не будь он языком англо-американской цивилизации, или русский язык, не будь он языком богатейшей русской литературы и культуры. Не следует, видимо, путать язык как национальное достояние и неполную его версию в качестве орудия интернационального общения. Это вообще-то один и тот же язык, «денационализацию», «этническую нейтральность» которого, как мы уже сказали, не следует ни преувеличивать, ни игнорировать.