Культура Возрождения в Италии

Но это государство, которое полностью держало в своей власти клир, замещало все важные церковные должности и не раз противостояло курии, отличалось благочестием особого рода[130]. Для того чтобы получить мощи святых и другие реликвии из завоеванной турками Греции, приносятся большие жертвы, и дож принимает их в торжественной процессии[131]. На «несшитый хитон»{106} решено было (1455 г.) истратить 10000 дукатов, но его не удалось получить. Дело здесь не в народном одушевлении, а в тайном решении высшего правительственного учреждения, от которого можно было, не возбуждая волнения, воздержаться, и во Флоренции при подобных обстоятельствах несомненно бы воздержались. Благочестие масс и их твердую веру в отпущение грехов каким-либо Александром VI мы оставляем вне нашего рассмотрения. Но самый город, который подчинил себе церковь больше, чем где бы то ни было, таил в себе на самом деле своего рода духовный элемент, и символизирующий государство дож выполнял в двенадцати важнейших процессиях[132] (andate) функцию, близкую к духовной. Большая часть этих праздников была учреждена в честь политических событий; они соревновались с большими церковными праздниками, главным из этих торжеств было знаменитое обручение с морем, которое всегда происходило вдень Вознесения Христова.

Высшее политическое сознание, наибольшее богатство форм развития обнаруживаются во Флоренции, в этом смысле безусловно заслуживающей наименования первого современного государства мира. Здесь весь народ совершает то, что в княжеских государствах является делом одной семьи. Удивительный дух Флоренции, остро рассуждающий и одновременно художественно творящий, беспрерывно меняет политическое и социальное состояние общества и столь же беспрерывно описывает и судит его. Так Флоренция стала родиной политических доктрин и теорий, экспериментов и интриг, но также, наряду с Венецией, и родиной статистики и прежде всего первой — ранее всех государств мира — родиной исторического изображения в современном смысле слова. К этому присоединилось впечатление от Древнего Рима и знание его историков; Джованни Виллани признается[133], что импульс к своему большому труду он получил в 1300 г. в связи с юбилеем{107} и сразу после возвращения приступил к работе над ним. Однако ведь многие из 200 тысяч пилигримов, которые были в тот год в Риме, вероятно, не уступали ему по таланту и направленности интересов, но они же не написали историю своих городов! Ибо не каждый мог столь уверенно сказать: «Рим находится в упадке, но мой родной город — на подъеме; поэтому я решил написать о его прошлом вплоть до настоящего момента и предполагаю продолжать описывать события, пока я буду их свидетелем». И кроме свидетельств о ходе своего развития Флоренция достигла благодаря своим историкам и большей славы, чем любой другой город Италии[134].

Наша задача здесь дать не историю этого замечательного государства, а указать на некоторые признаки свободы и объективности, которые появились у флорентийцев.

Около 1300 г. Дино Компаньи{108} описывал борьбу, происходившую в его дни в городе. Политическое положение города, внутренние движущие силы партий, характер вождей, короче говоря, вся совокупность непосредственных причин и действий описаны здесь так, что все превосходство флорентийцев в вынесении суждений и в описаниях не вызывает сомнения. А величайшая жертва этих кризисов — Данте Алигьери, политик, достигший зрелости благодаря родине и изгнанию! Свой сарказм по поводу беспрерывных изменений и экспериментов над государственным строем он излил в несокрушимых терцинах[135], которые останутся пословицами и будут применяться повсюду в сходных условиях; он взывал к родине с таким упорством и с такой тоской, что сердца флорентийцев должны были содрогнуться.