Культурные коды экономики. Как ценности влияют на конкуренцию, демократию и благосостояние народа

Как видно на рисунке, самым вероятным, по мнению экспертов, является стратегический образ 3, модель догоняющего развития. А желательными являются первый и второй. Причем мы проводили еще более сложный итерационный математический анализ, который показал, что реальная ориентация – на второй образ, на устойчивое развитие. Массовый репрезентативный опрос (мы опирались и на массовый опрос, и на экспертный) сходится с экспертным в том, что модель Германии, Швеции, Франции и Швейцарии нам ближе и желательнее, чем другие варианты.

В итоге получается, как в гайдаевском фильме «Кавказская пленница»: «Имею возможность купить козу, но не имею желания, имею желание купить дом, но не имею возможности». Мы можем двигаться путем Южной Кореи, но не хотим. Мы хотим двигаться путем США, Германии, Франции, но не можем. Опять развилка, опять та же самая схема. Опять у нас стремление в одну сторону, а движение нас тянет в другую. Причем, в отличие от среднесрочных задач, здесь я не утверждаю, что мы реально пойдем путем Южной Кореи. Чтобы идти путем Южной Кореи, нужно его программировать, создавать определенные институты, принимать конкретные решения. Опять мы обнаруживаем эффект колеи, видим, как нас тащит по какой-то траектории, несмотря на то, что мы хотим другого. Мы другого хотим! Почему?

Мы хотим перейти к инвестиционной модели роста в наиболее эффективном варианте и создать конкуренцию странам радикальных инноваций – прежде всего США; в известном смысле – Японии и Германии. Известен набор институтов, который соответствует инвестиционной модели роста в таком варианте. А почему мы не можем эти институты просто переписать в свои законы? Напоминаю: ошибка институционального выбора создает траекторию, а колеей ее делает культура.

Существует ли научно обоснованное решение проблемы колеи? Да. Сначала экономист Д. Норт, историк Дж. Уоллис и политолог Б. Вайнгаст провели большое межстрановое исследование под названием «Насилие и социальные порядки»[23], которое пыталось ответить на вопрос, откуда взялись условия для второй космической скорости некоторых стран. Сейчас большой международный проект совместными усилиями исследует проблемы так называемого открытого и ограниченного социального порядка. Эти исследования дали очень важный результат. Оказалось, что есть всего три пороговых условия, с которых начинается успешная траектория. Собственно, именно этим отличаются успешные и неуспешные страны в нынешнем мире.

Первое: в одних странах элиты пишут законы для себя, а потом распространяют на других, и эти страны становятся успешными, а в других странах элиты пишут законы для населения, а для себя делают исключение.

Второе: в одних странах элиты делают организации – партии, фонды, некоммерческие движения – под персону, и это неэффективно, потому что такие организации болеют и умирают вместе со своими руководителями. А эффективно делать другое – деперсонализированные, рассчитанные на сменяемость и другой порядок работы организации.

И, наконец, третье условие – элиты всегда контролируют инструменты насилия, но это можно делать двумя разными способами. Либо поделить между собой инструменты насилия: тебе прокуратура, мне – следственный комитет, тебе военно-морские силы, мне – военно-воздушные, либо вместе контролировать эти инструменты для того, чтобы они не использовались как дубинки в политической борьбе элитных групп. Второй механизм намного эффективнее, но большинство стран идет по первому пути, когда группы элиты делят силовые инструменты.

Нетрудно заметить, что все три пороговых условия связаны с изменением культуры. Фактически речь идет о снижении дистанции власти, потому что, если элиты начинают применять закон сначала к себе, а потом – к другим, это означает, что они воспринимают простых людей как равных законодателям, а следовательно, и люди воспринимают власть как приближенную к себе и работающую по общим правилам.

Отсутствие персональной привязки в руководстве – бессменной личной окрашенности организаций как во власти, так и в оппозиции, тоже снижает дистанцию: власть перестает быть персоной, которая точно не ты.

Ну а разделение инструментов насилия между группами элит воспроизводит недоверие на всех уровнях и опирается на недоверие.