Культурология. Дайджест №4 / 2014

Читатель никогда не остается пассивным. Пусть он не сразу замечает основной авторский посыл, пусть не расчленяет его произведение на иерархические уровни, не выделяет отдельные отрезки повествования, хотя, как известно, к аналитическому прочтению способны многие читатели. Его можно назвать стихийным. Для такого прочтения не требуется специальная филологическая подготовка – труд начального обучения берет на себя автор. Он так ведет повествование, например, нарушая линейное время, так расставляет героев, что читатель постигает художественные задачи интуитивно. Этому способствует авторская интонация (тон, как говорил М.М. Бахтин). Ее обычно слышит читатель.

Пусть он не обращает внимания на вмешательство автора в текст (оно отвлекает его от развития сюжета, мешает продвижению к развязке), но он все равно входит в его семантическую ауру. Также он с разной степенью глубины вникает в содержательно-формальный план произведения (событийный ряд, расстановка героев). И читатель, со своей стороны, становится активным не только потому, что следит за сюжетом и эмоционально воспринимает события, происходящие с героями, но и потому, что он вовлекается в сложную работу по интерпретации текста, без которой текст не состоится. Следовательно, читатель (в некоторой степени) участвует в его создании – напомним, что в ранние эпохи текст не мыслился без интерпретации: она была заложена внутри него самим автором. Теперь, насколько это возможно, читатель подменяет автора.

Итак, автор встречается с читателем на страницах своего произведения. Встреча эта остается немой и невидимой, если только читатель не критик или исследователь. Но при этой встрече начинается работа над текстом и со стороны автора, и со стороны читателя. Между ними начинается сотворчество. Прямого контакта читателя и автора не происходит, но они оба находятся в едином пространстве литературы.

Наряду с читателем, которого можно назвать первичным, есть читатели «обученные». Критики, исследователи, очевидно, не сразу начинают анализировать текст. Сначала они выступают в роли первичного читателя. Но, обладая определенной филологической культурой, они быстро распознают культурный конвой, сопровождающий произведение: отсылки к авторитетным текстам, цитаты, парацитаты, литературные аллюзии. В итоге «обученные» читатели вводят произведение в культурный и литературный контекст эпохи, и не только. Они определяют семантические переклички с произведениями других эпох, опознают самые разные виды литературной игры, которую ведут авторы с незапамятных времен.

Затем критики и исследователи, т.е. профессиональные читатели (и интерпретаторы) анализируют произведение, пытаясь вновь его сложить в единое целое (что, правда, не всем удается). Критики обычно оценивают произведение, исследователи изучают его структуру, стиль и пр. Они пишут монографии, статьи, рецензии, делают доклады, комментируют научные издания. Этот разряд читателей в письменном и устном слове выражает свое отношение к тексту: читатели-непрофессионалы могут вступать в переписку с автором-современником или делиться своими мнениями на читательских конференциях и, конечно, в Интернете.

Итак, исследователи и критики, побуждаемые авторскими интенциями, занимаются научным творчеством, которое, несмотря на закодированность многих научных работ, также является и сотворчеством. Конечно, их идеи не становятся достоянием всего читающего общества, но рефлексии по поводу этих идей входят в широкий культурный контекст. Они отражаются в научно-популярной литературе, читательских дневниковых записях, в школьных сочинениях и в значительной степени формируют восприятие литературы «простым» читателем, даже если тот не знаком с научными сочинениями, а получает результаты филологических исследований из вторых рук.

На правах критика автор может вести диалог внутри собственного текста с другим автором (Набоков – Чернышевский). Такой диалог бывает пародийным (Достоевский – Гоголь). Порой авторы-любители пишут продолжения известных текстов, дописывают их, может, даже полагая себя соавторами (ср. многочисленные продолжения «Евгения Онегина»). Существуют, следовательно, тексты о тексте или тексты «за текстом», «после текста», которые также могут войти в зону читательских интересов. Это еще один вид сотворчества.

Благодаря разным видам сотворчества и их взаимодействию ширится круг смысловых коннотаций, окутывающих текст. Авторский замысел, читательское восприятие, профессиональное прочтение текста вступают в динамическое взаимодействие. Так создается триада: «автор – читатель – исследователь». Образ «человека творящего, созидающего» множится и распадается на фигуры, не равнозначные, но существенно дополняющие друг друга.