Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника

В верховьях Саратовской, Дыхан умудрился отыскать одно дупло! Оно находится в стволе толстой берёзы. В гуще крон других деревьев, это дерево растёт на краю надпойменной террасы и наклонно вывешивается в воздух речной долинки. Вход в дупло обращён не к речке, а вниз по течению, вдоль речной долины! Пройдёшь по пойме – и не заметишь.

– Как он его нашёл?! – удивляюсь я, про себя, – Вот, что значит – профи!

Однако и это дупло, в этом году, пустует…

Мы всегда стараемся делать наши маршруты круговыми – чтобы на обратном пути не идти своим же следом, вхолостую. Вот и сегодня – наша пятёрка возвращается не по долине Саратовской, а по распадкам соседних ручьев, километра на три сдвинувшись от этой речки восточнее, к Тятиной…

– Впустую угробили целый день! Убили время и свои силы! – в моей голове блуждают нехорошие мысли, – Скорее бы кордон…

Перед моими глазами – зелёное однообразие сырого ольховника, узкой лентой сопровождающего безымянный ручей. Ручей – одно название. Буйная зелень осок, лизихитона и свежей листвы деревьев ольхи, в моих уставших глазах сливается в сплошное месиво.

– Чвок! Чвок! – под болотниками постоянно чавкает сочащаяся водой почва…

– Стойте! – неожиданно тормозит нас, шагающий первым, Дыхан, – Медведь!

– Где?

Сгрудившись в кучку, мы пытаемся что-нибудь разглядеть впереди.

– Вон! Стоит, – Михаил показывает рукой вперёд, – Бурое пятно видите?

По правде сказать, мне очень трудно увидеть бурый цвет в мешанине лесной зелени. Может быть, очки как-то нарушают цветопередачу? Или ещё что… Но я давно заметил, что любой мой напарник без очков, всегда замечает медведя раньше, чем я! Всегда! Вот и сейчас – мне удобно смотреть в бинокль. Поэтому, я торопливо поднимаю очки на лоб и поднимаю к глазам бинокль…

Вот! В поле бинокля я вижу крупного, чёрно-бурого медведя! Опустив голову к земле, он, как корова, пасётся на траве…

Мы, несколько растерянно, переминаемся с ноги на ногу. Ведь, медведь для нас – не объект нашего интереса. Это – одна из серьёзных неприятностей, которые сопутствуют нам в нашей лесной жизни.

– Интересно! – вертится в моей голове, мысль, – Что нам делать дальше?

Наконец, опомнившиеся киношники бросаются торопливо расчехлять «медвежий вариант» своей киноаппаратуры…

Стоящий впереди всех, Дыхан не замечает торопливых приготовлений оператора, за своей спиной.

– Эй! – громко, коротким басом, кричит он медведю.

Однако, поглощённый кормёжкой, зверь совершенно не воспринимает его короткий хриплый крик, в какофонии лесных звуков! Я неотрывно смотрю на него в бинокль…

– Э-эййй! Ты что, там?! Совсем охренел? Чтоб тебя!.. – грубо кричит на медведя, Дыхан.

И я вижу, как полузакрытый от нас тонким, кривым стволом ивы, медведь стекленеет. Словно, боясь поверить в услышанное. Мы, не прячась, стоим своей кучкой посреди чахлого ольховника и громко переговариваемся между собой. Зачем нам прятаться? Наоборот! Мы хотим, чтобы медведь нас не только услышал, но и увидел! И ушёл с нашей дороги. Приближенный оптикой бинокля, изогнувшись всем телом, медведь, словно перетекая, медленно переливает из-под ствола дерева переднюю часть своего большого туловища, на нашу сторону. По обе стороны его рта свисают пучки только что скушенной травы. Зверю, сейчас – не до неё, весь обратившись в слух, он ловит глазами малейшее движение. Он ищет источник звука! Ему нужно сориентироваться…

Наконец, натолкнувшись на нашу группу взглядом, медведь застывает! И также плавно перетекает обратно, за ствол дерева. Огромная медвежья башка медленно исчезает под корягой…

Всё! Исчезла… Медведя нет!

– Как чёрт из табакерки! – изумлённо думаю я, – Вот – он, только что, был! И вот! Его уже нет! Так и натолкнуться можно!

– Где медведь?

– Я не понял!

– Куда он делся?

Это галдят, стоящие рядом со мной, киношники. Они – без биноклей. Я опускаю свой бинокль. И тоже ничего не вижу, в мешанине листвы, стволов и веток.

– Уже удрал?

– Да, нет! – возражаю я режиссёру, – Там он! На месте!

Снова прильнув к биноклю, я навожу поле зрения на корягу. И первое время, ничего не замечаю…

Но, вот! Я вижу узкую чёрную полоску медвежьего тела! Закрываясь от нас корягой, медведь старается незаметно отодвинуться от нас. Шаг за шагом, он медленно отходит всё дальше…

И только, достаточно отдалившись, он даёт волю своим чувствам. Я смотрю, как, уже не скрываясь, чуть пригнув голову к земле, размашистым, горбатым галопом, крупный чёрный медведь стремительно мчится по ольховнику влево, прочь от нас…

– Ну, вот! Теперь можно и дальше идти! – удовлетворённо разворачивается к нам, Дыхан.

И только теперь, он замечает стоящего перед ним оператора с объективом-телевиком в одной руке и треногой приготовленного к работе штатива – в другой!..

– Тьфу! – в сердцах, плюёт себе под ноги, Михаил, – Вот же, блин!

Побережье оказывается совсем рядом! Пройдя вперёд по ольховнику, с полкилометра, мы вываливаемся из лопухов ольховника на низкую морскую террасу. Наша заросшая дорога, вьётся здесь же.

– Ну, всё!

– Вышли!