Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника

Через полчаса ожесточённой борьбы, мы, взмыленные и облепленные липкой паутиной, тяжело дыша вываливаемся на колеи заброшенной дороги, что вьётся по днищу кальдеры. Мы, молча, стоим и тяжело дышим, как загнанные лошади, постепенно приходя в себя. Всё! Теперь, около километра лёгкой ходьбы по колеям этой, зарастающей бамбуком дороги – и мы будем на кордоне заповедника, что стоит на днище кальдеры, в истоке речушки Озёрная.

А пока, перед нами – огромная воронка вулканического кратера, заполненная мутным озером. По его противоположной стороне, со стороны сыпучего откоса восточного купола, поверхность воды дымится белым паром.

– Фу! – сильно выдыхает воздух, Дыхан, – Потные и грязные, как лошади! Пойдём, в Кипящее окунёмся?

– Давай! – кивает Анисимов, – Раз уж, мы тут стоим.

И мы шагаем к белым, известковым берегам озера…

Опускаем на белую, пористую гальку изменённой породы свои рюкзаки, к ним прислоняем ружья, стаскиваем болотники…

Мы спокойно заходим в мутную, тёплую воду. Мы просто знаем – с нашего берега Кипящего его ровное дно понижается очень плавно. По пояс в воде, Дыхан разворачивается к нам, блаженно улыбаясь по всю ширь лица: «Вот оно, счастье!».

– Ага! Ну! – тянем мы с Анисимовым, у нас – блаженные лица, как у двух персонажей «двое из ларца, одинаковы с лица», в мультике.

На этом расстоянии от берега, вода – почти горячая. Мы не рискуем, мы – не дураки, нам, большего – и не надо.

– Класс! Даже тереть не надо! – восторгается Михаил.

Поджав ноги, он оказывается в воде по шею.

– Ну! – отзывается Андрей, – Этот раствор – сам разъест всю соль!

– Ага! – улыбаюсь я, – Вода – лучший растворитель! У нас в институте, была учитель химии. Пожилая такая, женщина… Знаете, какая у неё поговорка была?

– Ну?

– Какая?

– Она нам твердила, чуть ли не каждую пару, одну фразу – «Вода – лучший растворитель!». Представляете? Менторским тоном, она говорила тысячный раз: «Вода – лучший растворитель!».

– Ха-ха-ха! – смеётся Дыхан, своим хриплым голосом, – А что? Она права! Всё это, вокруг нас – это же вода! Кислотная, щелочная… да, хоть какая! Это всё – вода! Вот и получается, что вода – лучший растворитель!

Назавтра Анисимов уходит из кальдеры на восток, на трассу. Его путь – в посёлок. А нам с Дыханом нужно перебазироваться севернее – на кордон заповедника, в местечке Алёхино. Также, как на Ивановском участке, нам предстоит обработать Алёхинские леса…

Через северо-западный гребень, внутрь кальдеры, широкой тёмной рекой, переплёскивается массив хвойного леса! Мы с Дыханом уже вылезли из кальдеры и стоим на тропе, на самом гребне кальдеры. Это её северный гребень.

Бросив прощальные взгляды назад, на широкую подкову водного зеркала озера Горячее, мы делаем десяток шагов вниз по тропе, в сторону Алёхино.

– Мишка, смотри! – восторгаюсь я, – Основа этого хвойника – ель Глена!

– Ну и что? – хмыкает Дыхан.

– Как, что?! Обычно, эта ель занимает заболоченные низины, сырые равнины! Саратовка, например! А, здесь – на самую верхотуру забралась! И чувствует себя, здесь – прекрасно! Смотри, какие диаметры! Подожди! Я сейчас, померяю.

Я достаю рулетку из кармана и шагаю с тропы, к ближайшему, толстому стволу…

– Так! Окружность два метра семьдесят три сантиметра. Диаметр… восемьдесят семь сантиметров! Это – самая толстая ель Глена в моей диаграмме!

– О! Эта, по-моему, толще! – я делаю шаг к другой ели…

– Два метра восемьдесят два сантиметра! Её диаметр… девяносто сантиметров! Эта – уж точно, самая толстая ель Глена!

Через десять минут нашего хода по тропе, я вижу, что под хвойником буйно разрослась поросль лилии Глена. Целая полянка!

– Ух, ты! – радуюсь я, – Лилия Глена! Первая категория редкости! Прямо на тропе! Даже, ходить никуда не надо!..

– Хм! – хмыкает Дыхан, – Ель – Глена, лилия – тоже Глена!

– Ага! – смеюсь я, – Астра – тоже Глена! А ещё – есть гления прибрежная!

– Сплошная иностранщина!

– Неет! – смеюсь я, – Это наш, русский первооткрыватель! Он – Пётр! В те времена редко у кого была простая русская фамилия! Вспомни лейтенанта Шмидта!.. Так вот, это была экспедиция по Сахалину. Экспедиция военного топографа, прапорщика Шебунина. В этой экспедиции был ботаник Пётр Глен, как пишут – классный сборщик растений.

– Аааа… Ну тогда, другое дело.

– Миш! Ты покури три минуты, а я – посчитаю их, да закартирую!

Дыхан сидит с беломориной в руке, на лежащей поперёк тропы, покрытой зелёным мхом, валёжине. А я считаю ростки лилии, разнося их, в таблице, по возрасту…

– Как ты их, по годам вычисляешь?! – кивает Михаил на ростки.

– А? Просто! – я кидаю на него короткий взгляд, – У неё – десятилетний цикл развития. Ростки, по годам – различаются по количеству листьев. Я проверял… Смотри! Самые маленькие, с одним листочком – одногодки. С двумя листочками – двухлетки, с тремя – трёх…

– Значит, последний год – десять листьев? – кивает Дыхан.

– Ага! – соглашаюсь я, – Выпускает вверх толстую, зелёную стрелу цветоноса и цветёт. В июле.

– Отцветает… и всё? – уточняет Михаил.

– И всё! – подтверждаю я, – Цветёт один раз в жизни, плодоносит и отмирает. Цикл развития закончен. Монокарпик.