Купание голышом

— Я еще не решил сколько, — сказал он.

— Хорошо, так когда мы можем встретиться? Я серьезно.

— Пока-пока, Чаз.

— Погоди, — остановил его Перроне. — Я только хотел спросить… ты сейчас кому подражаешь?

— Ну?

— Джиму Кэрри, верно?

— Мистер, моя цена только что возросла вдвое, — произнес Странахэн.

* * *

Тул стоял в дверях спальни и вопрошал, кому понадобилось звонить в такую рань. Когда Чаз Перроне ответил, что шантажисту, Тул заторможенно выругался и побрел обратно в кровать. Это была долгая, судорожная ночь, фентаниловые пластыри засыхали один за другим, увядали, как цветы. От так называемого доктора никакого проку — ему явно отвратительна сама идея оставить Тула у себя дома, и отвращение взаимно. Но Ред — хозяин, а Ред говорит, нечего Тулу болтаться на улице и пугать соседей. Тул остается с доктором и следит, чтобы никто больше не проник в дом. Чаз Перроне с неохотой препроводил его в гостевую комнату. Чуть позже Тул попытался принять душ, но уже через пять минут так полинял, что черная шерсть засорила сток. Чаз прочистил его вешалкой и не сказал ни слова, но Тул видел, что Чаз вот-вот взорвется.

На завтрак Тул приготовил омлет из девяти яиц, пинты сливочного варенца, полуфунта чеддера, перцев-ассорти, горсти оливок без косточек и четырех унций соуса табаско. Едва Тул начал пожирать свое острое произведение, доктор в омерзении ретировался из кухни.

После этого Тул заявил, что собирается свалить в поисках лекарства.

— Где тут в округе больница? — спросил он.

— Ты что, рехнулся? Ты не можешь обворовать больницу.

— Если есть больница, есть дом призрения. Ну или как там его — куда кладут, в натуре, конченых. Которые помрут скоро.

— Ты, наверное, имеешь в виду хоспис.

— Ага, — подтвердил Тул, — где люди такие больные, что не шумят.

— И дальше что?

— Ищу кого-нибудь с пластырями.

— О господи. — Доктор неожиданно притих.

— Ну? — спросил Тул.

— Мистер Хаммернат знает, что ты этим промышляешь?

— Ред в мои дела не лезет.

— Умно. — Чарльз Перроне полез за ручкой. — Ближайшая больница — на Сайприс-Крик. Я напишу, как проехать.

— Лучше план нарисуй.

— В смысле, карту?

— Ага, самое оно, — улыбнулся Тул.

Он оставил минивэн в «Херц» и изменил ему с «Ависом» ради черного «гранд-маркиз». Он наслаждался, вытянув наконец ноги, а кондиционер был выше всяких похвал. Отыскав больницу, Тул начал обследовать окрестности в поисках возможных мишеней. Первой он исследовал «Безмятежную виллу», но отступил, едва понял, что это дом престарелых. Значит, старики еще ничего так себе шевелят костями, а опыт Тула говорил, что такие нелегко расстаются со своими медикаментами.

Следующая остановка — «Неземное поместье», больница при местной церкви. Тул надел белый лабораторный халат для гигантов, который всегда носил с собой, и вошел через служебную дверь. Он передвигался очень осторожно для великана, проверяя по одной койке за раз. Некоторые пациенты, хилые, как воробушки, вроде спали, и Тул бережно переворачивал их, ища пластыри. Те, кто не спал, вели себя спокойно, хотя один все-таки разразился забавным монологом, суть которого Тул не уловил, — что-то о распродаже в Ялте, фиг знает, где это вообще.

Помимо прочего, Тул предпочитал дома призрения больницам, поскольку тут редки визиты посетителей. Фиг знает, почему люди так мало времени проводят со своими хворыми родителями, но факт оставался фактом. Только в одной палате в «Неземном поместье» Тул обнаружил родственника — тот примостился на краешке постели. Тул жестом извинился и продолжил путь по коридору. Никто не выказал к нему ни малейшего интереса: замотанные медсестры решили, что он — новый санитар, а в гериатрических отделениях свирепствует текучка персонала.

Он наткнулся на золотую жилу в частной палате номер 33. Пациентка, женщина с костлявыми плечами и серебристым перманентом, спала, свернувшись калачиком, лицом к стене. Завязки сорочки на спине были распущены, обнажая хрустящий новый фентаниловый пластырь на серой коже, тонкой, как бумага. Тул подкрался и потянул пластырь. Женщина яростно развернулась и врезала ему узловатым правым локтем между глаз, словно дубиной. Тул отшатнулся, ему пришлось ухватиться за спинку кровати, чтобы устоять на ногах.

— Что это ты задумал? — Ее живые синие глаза были ясны и настороженны.

— Пластырь вам поменять, — пробормотал Тул.

— Но мне только час назад поставили новый.

— Мэм, я делаю, чё мне велели.

— Чушь, — отрезала она.

«Плохо, — подумал Тул. — Больно злобная».

— Вам еще принесут, — пообещал он. — Ну-ка, перевернитесь.

— Ты тоже болен, я же вижу. У тебя рак?

Тул ощупал шишку, вздувающуюся на лбу.

— Я не болен, — сказал он, глядя на дверь. Кто угодно может вломиться в любую секунду.

— Меня зовут Морин. — Женщина указала на жесткий стул в углу. — Тащи сюда стул и присаживайся. Как тебя зовут?

— Все очень просто, — сказал Тул. — Я сниму пластырь, а вы дальше спите.

Морин села в кровати, подоткнув подушку под голову.

— Я, наверное, ужасно выгляжу. — Она коснулась своих волос. — Если хочешь знать, я не спала. Кто сможет спать в моем-то состоянии? Тащи сюда стул. Я дам тебе то, то ты хочешь.