Купчая

– Это мой слесарь, Саша Макартумян. Он мне нужен, тут ремонт будет, ремонт, у машины генератор садится.

– Документы! – говорит полицейский Самвелу.

Тот лезет в карман.

– Полное имя этот шлоссер как?

– В паспорт ему не смотрел, в паспорт, я механик, на работу директор принимал, а платёжку бухгалтерша заполняла, бухгалтерша! – скороговоркой по-русски говорит пожилой, потом добавляет что-то по-латышски.

– Фамилия – язык ломать, – бормочет полицейский. – А, ладно, все ваш! – он отмахивается рукой, и Самвел, не веря своей удаче и стараясь сохранить цинковое безразличие на лице, идёт вместе с Владимиром. Они переносят умерших в пути в «Газель». Владимир говорит, стараясь почти не шевелить губами:

– Саша, вон механик, Соломон Давидович. Я твою фамилию ему как запомнил, так сказал. Ты там работаешь недавно, получку ещё не получал.

Потом Самвел ковыряется вместе с шофёром и Владимиром под капотом фургона, потом, с Владимиром и всеми тремя братьями Сабитовыми, но уже без шофёра, оказывается в грузовом отсеке «Газели». Там тесно, всё место занимают лежащие на полу и прикрытые рабочими куртками тела. Ноги у них уже связаны проводами – это Владимир догадывается, что нужно сделать так, как он видел в морге.

– Воды дайте людям, – говорит Самвел. – Хлеба тоже надо бы…

– Понял, – кивает Соломон Давидович, садясь на переднее сиденье «Газели», и Самвел видит там женщину. – Понял, Костя? Заедем в круглосуточную лавочку? Сколько у нас есть?

Владимир вспоминает о пятидесяти латах санитара морга. Суёт Самвелу, тот передаёт Соломону Давидовичу.

Всё, поехали! Самвел почти сразу засыпает, прижатый на лавочке в кузове «Газели» братьями Сабитовыми. Владимир сидит на полу в головах умерших. Успевает заметить, что полицейский «форд» не едет сзади – он срывается в отчаянную гонку, с визгом обгоняет по обочине и исчезает где-то впереди. Караул устал – всплывает знакомая фраза. Откуда она ему знакома, что там было после этой фразы? Караул устал. Владимир не даёт себе спать минут десять ещё, до круглосуточного магазина при дороге, таскает бутылки с водой, суёт их в фургоны, таскает хлеб, выкрикивает:

– Десять бутылок, десять буханок! Делитесь, братцы!

Полиции в самом деле нет. Нет и списка. Никто не знает, сколько их едет. Нескольких человек высаживают по пути – семеро остаются в Резекне, ещё кто-то в Вараклянах, в Мадоне, гараж грузоперевозочной фирмы «Карго» встречает путников на рассвете.

– Я сегодня взял отгул, – говорит Соломон Давидович вахтёру, когда из фургонов высаживается последний бедолага – старику с жидкой бородёнкой помогает спуститься на землю малый с острым взглядом и тёплой улыбкой.

Большинству есть куда идти. У многих есть родные. Кое-кто надеется на друзей.

– Я пойду в «Запчел», – говорит Владимир.

Он уже говорил это. И теперь он словно бы не произносит эту фразу заново, а как будто возвращается в ту минуту, когда она прозвучала впервые. И он знает, что Соломон Давидович не скажет обидного слова «риторика». Уже было его лицо словно вырубленным из балтийского гранита, как набережная возле «Авроры», тяжёлым, как невская вода.

– Где это? – раздаётся возглас из кучки оставшихся.

Владимир называет адрес.

– Это часов с десяти, наверно… – другой голос.

Постепенно расходятся и эти. Раису Виленовну и Владимира останавливает сам Соломон Давидович.

– У меня же остались ваши припасы, сколько помню, там даже спирт был, припасы ваши…

И вновь Владимир сидит за столом, где он вечером пил чай, и так же летают руки хозяина, только их компания стала больше – добавились Саша-Самвел и двое молодых Сабитовых. Раиса Виленовна по очереди чинит сыновьям попорченные в полиции спортивные брюки. Ей удаётся достичь многого – аккуратные швы спереди почти незаметны, может показаться, что это так и надо. Саша чинит своё трико сам. Получается значительно грубее, но на улицу выйти уже не стыдно, ничего не сползёт. Владимиру достаются старые брюки хозяина, линялые нефирменные штаны из джинсы с витиеватой, тиснёной бляхой «Чернигов» – сидят почти как родные, с поправкой разве что на общую советскую мешковатость. Старшему Сабитову, Руслану, достаётся протёртая на локтях и воротнике рубашка хозяина. Рукава длинны. Руслан закатывает их, и дырки на локтях скрываются с глаз.

– О, так даже лучше! Спасибо огромное!

– А теперь всем спать! За пчёл там или за других каких жуков, других жуков – решим на свежую голову!

Раису Виленовну после некоторого её сопротивления хозяину удаётся уговорить лечь на его собственном диване в маленькой спальне.

– Ну, сыновья должны охранять мамочку, – улыбается он, помогая им разместиться на расстёгнутом во всю площадь спальном мешке возле дивана. Помещаются только двое: старший Руслан и младший Гарик.

– Опять средний со своим спасителем, – смеётся Соломон Давидович.