Купидон с жареным луком

– Вообще-то сюда туристы и из столицы приезжают, – напомнила Лизка. – Но ты права, нелепо было бы так наряжаться для посещения часовни, там совсем другой дресс-код.

– Значит, можно предположить, что найденная нами жемчужина оторвалась от пропавшего шишака. Тогда я вижу картину так: похититель принес шишак к часовне, намереваясь показать или отдать его покупателю – достаточно богатому, чтобы приобрести музейную ценность…

– И достаточно экстравагантному, чтобы потратить миллионы на вещь красивую, редкую, но непрактичную и ненужную! – подхватила Лизка.

– И кое-кто экстравагантный у часовни вчера действительно был, мы сами показали ему дорогу, – добавила я.

– А! Так вот почему ты попросила нашего дорогого участкового найти темный «Хаммер!»

– Конечно, а ты что подумала?

– Тебе понравился тот мужик, что же еще?

Некоторое время мы таращились друг на друга, равно удивленные: я – тем, что Лизка не сразу оценила мою блестящую дедукцию, а она – что я мужиками на «Хаммерах» пренебрегаю.

Я уж подумала, не выпить ли нам за взаимопонимание, но тут сигнально проскрипела калитка, и со двора донеслось:

– Ляська, гостья твоя еще не уехала?

– Явился твой Ромео, – прокомментировала я. – Можно подумать, он не видит машину во дворе! Ясно же, что ты еще тут.

– Я ту-ут, – кокетливо подтвердила подружка, выглянув в окошко.

На пути к нему она успела взбить кудри и втянуть живот, так что в проем опять вписалась, точно в раму парадного портрета.

– А я вам, Лизавет Николавна, огурчиков принес и помидорчиков с грядки! – доложился Митяй, и во дворе дважды весомо грохнуло: не иначе, огурчиков и помидорчиков деревенский Ромео припер по ящику.

– Ой, спасибо вам огромное, Дмитрий Палыч, но не стоило так беспокоиться!

– Ах, да разве это беспокойство…

Я оставила Лизку торчать в окне и вышла во двор, чтобы самолично оценить степень беспокойства Митяя.

А неслабо он так озаботился, я вам скажу! Кроме ящиков с огурцами и помидорами, к ногам прекрасной Лизавет Николавны были сложены вязанка репчатого лука, букет моркови и кудрявая, как поэт Есенин, капустная голова. Оставленную открытой калитку подпирала трехлитровая банка то ли с топленым маслом, то ли с медом.

Я впечатлилась и присвистнула, но внимания Ромео и Джульетты этим не привлекла. Лизка и Митяй продолжали любезничать, разговаривая забавными мурлычащими голосами. Привлеченный странными звуками Шуруппак вылез из-под крыльца и тоже озадаченно муркнул. Я не стала мешать светской беседе, а открыла багажник подружкиной «лягушонки-коробчонки» и загрузила туда щедрые дары Митяя.

Потом мы все (за минусом кота) попили чаю, и Лизка уехала, пообещав вернуться, как только сможет выкроить свободный денек.

Мы с Митяем долго махали вслед удаляющейся «лягушонке-коробчонке», стоя бок о бок у калитки. Потом мой брат-участковый вздохнул, стряхнул с себя штатскую лиричную расслабленность и деловито произнес:

– Тебе я тоже кое-что принес. На вот. – Мне была выдана бумажка с каракулями.

Я сразу поняла, что это не записочка с признанием в любви – сегодня явно был не мой день – но все же спросила:

– И что это?

– То, что ты просила. – Митяй погладил вскочившего на забор Шуруппака, который с отбытием Лизки перестал дичиться и прятаться по углам. – «Хаммер» и вправду редкий транспорт в наших широтах, на всю область таких всего два, и оба в городе.

Я развернула бумажку.

– «Золото инков» – это что за цвет?

– По техпаспорту – золотистый темно-зеленый.

– Ага! А «Космос»?

– Просто черный.

– Тоже ага! В смысле, подходит. – Я почесала в затылке. – И какой же «Хаммер» наш?

– Вот уж этого я не знаю, сама разбирайся. – Митяй махнул рукой и пошел по улице.

Он даже не попрощался. Видать, истратил на галантное воркование с Лизкой все свои скудные запасы хороших манер.

– Разберусь, – пообещала я и тоже удалилась назад, к себе во двор, по-английски – не прощаясь.

Накормив кота, к которому с отъездом Лизки вернулись добрый нрав и хороший аппетит, я устроилась в кровати с макбуком, надеясь отыскать в сети фотографии владельцев «Хаммеров». Таковыми в бумажке-информашке от брата-участкового значились Виктор Сергеевич Орлов и Авдей Игнатович Коромыслов.

На Авдея Игнатовича у меня было больше надежды: редкое имя обещало минимум «клонов» в соцсетях. Так и вышло – Авдея Игнатовича я нашла довольно скоро, но столь же быстро разочаровалась.

Господин Коромыслов, начальник службы безопасности «Монолит-банка», оказался вовсе не похож на того респектабельного джентльмена в золотых очочках и с серебряными височками, которого я углядела в окошке мимолетного «Хаммера». Лицо у Авдея Игнатовича Коромыслова было точь-в-точь как у идола с острова Пасхи: темное, длинное, каменное, с тяжелыми веками и кривоватым носом. В одном контексте с жемчужным головным убором торопецких красавиц это лицо никак не воспринималось. Авдею Игнатовичу по стилю гораздо больше подошли бы кольцо в ухо и пиратская бандана.