Купидон с жареным луком

Шура, друг мой верный, высказался в смысле, что это никуда не годится, на фиг нам нужен Семен и вообще какой-то муж, с которым еще не дай боже харчами делиться придется.

Я вознаградила четвероногого друга за верность и понимание деликатесным сибасом из Лизкиных гостинцев, сама выпила чаю с ромашкой (очень полезно для пищеварения) и думала, что на этом насыщенная программа дня завершилась. Но поздно вечером, когда я уже спать ложилась, позвонила Лизка.

– Ты молодец, – похвалила она. – Интервью Орлова заказчик согласовал без правок, завтра уже опубликуем.

– Рада стараться. – Я зевнула. – А у меня тоже новость…

– Хорошая или плохая?

– Как посмотреть… Короче, «Хаммер» искать не надо. Та жемчужина из-под лавочки к шишаку отношения не имеет, она не старинная, а вполне современная, культивированная – с металлическим ядром.

– Ну во-о-от, – подруга расстроилась, – не увижу я легендарный шишак!

– Не горюй, я что-нибудь придумаю, – пообещала я. – И, кстати, о хорошем: тетка Вера налепила кучу вареников с картошкой, велела тебе сказать, чтобы ты обязательно приехала и забрала себе немножко. Она беспокоится, что ты в городе плохо питаешься.

– Немножко – это сколько? – спросила Лизка с вполне оправданным подозрением.

– С полведра, пожалуй. – Я хихикнула. – Ну, и к вареникам, ты же понимаешь, будут сметанка, маслице, лучок с морковочкой для зажарки, помидорчики-огурчики для салата, компотик, чтобы было чем запить, пирогов корзина-другая… Так что приезжай с пустым багажником.

Лизка пообещала приехать в ближайшее время, и на этом мы с ней распрощались.

Не помню, что мне снилось, но пробуждение было кошмарным – под приглушенный стук и вой.

Звуки эти не ассоциировались ни с чем конкретным, вроде простого и понятного топота копыт или собачьего лая, и их происхождение казалось совершенно необъяснимым. Что или кто может так странно шуметь в тихом деревенском доме, где всех жильцов – только я да кот?

Стряхнув с себя сон и вспомнив про Шуруппака, я сердито подумала, что он определенно приложил к этому лапу. Непонятный шум доносился из кухни, а это любимое место пребывания моего кота. У него там и миски с едой и водой, и форточка в окошке всегда наготове, постоянно открытая, чтобы Шура мог ходить туда-сюда, не беспокоя хозяйку. А нынче, стало быть, побеспокоил…

Нашарив ногами тапки, я встала, завернулась в халат и побрела на кухню, на ходу старательно продирая глаза. И все равно им не хватило резкости: я с полминуты тупо таращилась на пресловутое окно, пытаясь разобраться, что же это происходит?

В доме было темно: все окна, кроме одного кухонного, я перед сном закрыла ставнями. А то, которое по обыкновению осталось открытым, потому что его форточка – Шурин персональный коридор, было ненамного светлее остальных: тускло-серый квадрат. Рассвет едва занялся…

Кому не спится в такое время? Кому-то о-о-очень странному! Похоже было, будто в форточку лезет лапа гигантского насекомого – суставчатая, тонкая, гибкая и с буйными лохмами на конце. Она тряслась и гнулась в дугу, но не ломалась и лезла все глубже в кухню, обещая вот-вот наступить на обеденный стол. Проникновение сопровождалось низким утробным звуком, похожим на рычание или ворчание.

– Сгинь, нечисть поганая! – выкрикнула я и размашисто перекрестила чудище, а когда это не помогло, хлопнула по выключателю. Зажегся свет, и все сразу стало на свои места. Без Шуруппака действительно не обошлось, но, кажется, ругать его было не за что. Мой кот повел себя как герой, напав на бамбуковую палку, которая проникла на нашу суверенную территорию через его персональную форточку.

– Шура, фу! – скомандовала я коту, как сторожевой собаке, роль которой он и исполнил.

Шуруппак мягко плюхнулся на стол, недовольно мявкнул, спрыгнул на табуретку и замер, как пирамидка, гордо глядя в сторону с видом: «Я сделал все, что мог, дальше разбирайся сама».

Я и разобралась – возвысила голос:

– Это что за хрень вообще?! – И приставным боковым шагом двинулась к окну с торчащей из него… удочкой?!

– Ну, наконец-то! – донеслось со двора, и одновременно бамбуковая палка быстро стала укорачиваться, вытягиваясь наружу. – От ты, Ляська, дрыхнешь! Как дембель!

Я подошла к окну и, встав на цыпочки, сердито поинтересовалась в форточку:

– Митяй, ты спятил? Что за блажь – ловить кота?

– Какого кота?

– Ма! – подал голос Шуруппак.

– Так это кот был? – В голосе участкового послышалось облегчение. – А я-то думаю – что такое, домовой, что ли, у меня удочку перетягивает!

– Домовых не бывает. – Я потянулась и открыла створку, чтобы можно было разговаривать нормально.

Митяй стоял под окном, шустро сматывая удочку. Калитка во двор была приоткрыта, за ней тускло блестел синий бок «девятки».

– Я в дверь стучал, потом в ставни, но ты не слышала, – сказал братец. – Увидел открытую форточку – дай, думаю, постучу прямо там, внутри, у меня ж тут как раз и удочка… А черт твой рыжий ее хвать – и повис, как навозный жук на травинке…

– М-ма! – возмутился Шура.