Купленная невѣста

Наступилъ вечеръ. У окна своей „новой“ комнаты сидѣла Катерина Андреевна и смотрѣла на дворъ усадьбы. Направо ярко догоралъ день, и лучи зимняго заката окрашивали въ розовый цвѣтъ и снѣжныя равнины, и далекій лѣсъ, и бѣлую церковь усадьбы, и всѣ постройки. Налѣво тянулся громадный садъ съ вѣковыми липами и тополями, тоже розовыми теперь отъ лучей заката. Прямо шла длинная аллея изъ березъ, соединяющая усадьбу съ большою дорогой. Весь обширный дворъ былъ застроенъ различными службами подъ желѣзными крышами, окрашенными въ красный цвѣтъ. Вдали виднѣлись длинныя зданія конюшенъ и каретныхъ сараевъ, оранжереи, домашній театръ, еще какія то постройки съ колоннами, съ бюстами и статуями въ нишахъ, съ гербами на фронтонахъ. Все кругомъ кипѣло жизнью, хотя главы, владыки этого богатаго, роскошнаго имѣнія и не было дома. Его не было дома, но его очевидно, ждали. Съ полчаса тому назадъ прискакалъ верховой, вѣроятно посланный передовымъ вѣстникомъ съ ближайшей отъ имѣнія станціи. Не успѣли еще отвести усталаго, взмыленнаго коня въ конюшню, какъ началась суматоха по всему двору. Мужики мели дорожки и посыпали ихъ пескомъ, разгребали снѣгъ съ аллеи, изъ одного флигеля до другаго то и дѣло бѣгали лакеи, горничныя, казачки; какой то толстякъ въ ватномъ сюртукѣ гороховаго цвѣта, — очевидно, управляющій, — суетливо шнырялъ по двору, опираясь на палку и пуская ее иногда въ ходъ. Въ кухнѣ ярко топилась плита, и въ окнахъ виднѣлись бѣлыя фигуры поваровъ. Толстый человѣкъ въ гороховомъ сюртукѣ чаще и чаще выбѣгалъ на дворъ и все посматривалъ на дорогу.

Катерина Андреевна смотрѣла на все и думала свои думы.

Точно во снѣ прошли цѣлыя сутки. Ее увезли. Богатый, избалованный и этимъ богатствомъ и лестью, и всею жизнью баринъ, не знающій границъ своихъ желаній, самовольно увезъ ее, и вотъ она въ его власти. Онъ рѣшился на поступокъ отчаянный, дерзкій, рѣшился на такой поступокъ, отвѣтственности за который онъ не избѣгнетъ, не смотря ни на богатство, ни на связи, не говоря уже о томъ, что мужъ похищенной жены явится грознымъ мстителемъ. Звачитъ, очень любитъ Катерину Андреевну Скосыревъ. Онъ страшно рискнулъ, рѣшившись на отчаянный поступокъ этотъ, а вѣдь онъ богатъ, передъ нимъ дорога, передъ нимъ жизнь, полная наслажденій, радостей, а такую жизнь есть основаніе поберечь. Да, значитъ, онъ очень любитъ. За него пошла бы первая красавица Москвы, богатая, родовитая; за нимъ ухаживали эту зиму маменьки первыхъ невѣстъ, а онъ взялъ, да и увезъ чужую жену, не спросивъ даже ея согласія. Онъ, говорятъ, все такъ, всю жизнь. Онъ и на войнѣ не берегъ себя въ разгарѣ счастливой молодости, и на многихъ дуэляхъ подставлялъ лобъ подъ пулю, шутя и играя; шутя онъ и убивалъ на дуэляхъ. Шутя онъ любилъ, шутя бросалъ, шутя легъ бы въ гробъ. Такого полюбить весело, хорошо особенно, если онъ любитъ, а ужь, конечно, любитъ.

Вотъ онъ пріѣдетъ сейчасъ, войдетъ, конечно. Что ему сказать? Какъ его встрѣтить?

Катерина Андреевна поежила плечиками, словно ей холодно стало, и улыбнулась.

Она сама любитъ его, очень любитъ, съ перваго раза произвелъ онъ на нее впечатлѣніе, но вѣдь она замужемъ. При мыслѣ о мужѣ Катеринѣ Андреевнѣ стало немножко грустно. Бѣдный онъ!... Что то онъ дѣлаетъ теперь? Пріѣхалъ, узналъ страшную новость, да такъ, чай, брякнулся объ полъ. Ему и въ голову не придетъ, что жену увезли силой, онъ подумаетъ, что она убѣжала. Прислуга видѣла гусара Черемисова, и Лука Осиповичъ поскачетъ къ этому гусару, вызоветъ на дуэль, пожалуй, убьетъ и безъ всякой дуэли, — онъ человѣкъ добрый, душевный, но онъ вспыльчивъ, горячъ, ему удержу нѣтъ, когда онъ разсердится. Ну, а потомъ? Потомъ онъ узнаетъ правду и поѣдетъ къ Скосыреву. Опять дуэль...