КУПЛЕННАЯ НЕВСТА (дореволюционная орфоргафия)

Мартъ миновалъ. Апрльское солнце согнало снгъ, но кое-гд, а особенно въ лсахъ и по оврагамъ, онъ лежалъ еще. Былъ вечеръ. Солнце закатилось уже, но западъ пылалъ еще и отблескъ этого пожара освщалъ стволы гигантскихъ сосенъ дремучаго заповднаго бора, принадлежащаго графу Тучкову и расположеннаго верстахъ въ полутораста отъ Москвы. Боръ этотъ тянулся верстъ на пятнадцать и подходилъ къ столбовой дорог, идущей отъ города Рузы въ Москву. Отъ дороги этой боръ отдлялся глубокимъ оврагомъ, который имлъ очень дурную репутацію: около оврага сильно „пошаливали“, и не проходило года, чтобы тутъ не нашли убитаго и ограбленнаго. Тутъ стоялъ когда-то кабакъ, извстный подъ названіемъ „Грабиловки“. Кабакъ этотъ уничтожили въ начал ныншняго столтія, но удалыхъ добрыхъ молодцовъ, ютившихся въ Тучковскомъ лсу, уничтожить было не легко, и подвиги ихъ продолжали пугать не только прозжихъ и прохожихъ, но и окрестныхъ жителей. Въ эпоху нашего разсказа, то-есть въ начал 1822 года, мсто это прослыло особенно опаснымъ и встревожило всю земскую полицію, всхъ окрестныхъ помщиковъ. Дло въ томъ, что раннею весной, дня за два до Благовщенія, въ одну ночь были ограблены помщикъ Чубаровъ и богатый купецъ Крюковъ, имвшій въ той мстности салотопенный заводъ. И къ тому, и къ другому явилась ночью цлая шайка грабителей, человкъ въ двадцать, хорошо вооруженная и, какъ утверждали очевидцы, предводительствуемая молодою двушкой, одтою въ мужское платье. Это подтвердили и помщикъ Чубаровъ, и купецъ Крюковъ, и очень многіе изъ прислуги того и другаго. Чубарова ограбить было еще не трудно сравнительно, такъ какъ усадьба его отъ деревни отстояла довольно далеко, а дворню перевязать или запереть въ людской и кухн было легко, но у купца при завод находилось до ста пятидесяти рабочихъ, и домъ занимаемый купцомъ, былъ при самомъ завод. Ршили, что рабочіе были въ стачк съ грабителями, но достаточныхъ уликъ для этого не нашли. И помщикъ Чубаровъ и купецъ Крюковъ славились дурнымъ обращеніемъ съ народомъ, скупостью и богатствомъ. Разбойники, однако, ихъ не тронули, только связали. Впрочемъ Чубаровъ утверждалъ, что двица-атаманъ пригрозила ему и общалась снова навстить.

Фактъ грабежа былъ на лицо, но показанія потерпвшихъ о двиц-атаман вызвали недовріе.

— Просто имъ показалось это со страху, — говорили вс. — Теперь вотъ идутъ толки о разбойниц Грун гд то на юг, ну, и этимъ представилась разбойница, а былъ, вроятно, просто безусый парень какой-нибудь.

Были, однако, и такіе, которые охотно врили показаніямъ потерпвшихъ и уже толковали о разбойниц-двушк, приписывая ей много небывалаго, прибавляя къ былямъ небылицы. Это было тмъ боле понятно, что атаманъ-двица Груня гремла на юг и вызвала уже серьезныя мры со стороны правительства, такъ какъ дянія ея принимали угрожающій характеръ, а жертвы ея безпощадной жестокости все росли и росли. На святкахъ 1821 года, въ одной изъ станицъ Войска Донскаго Груней былъ убитъ станичный начальникъ съ цлымъ семействомъ, причемъ убійство его жены сопровождалось особенною жестокостью. Рузскому исправнику было предписано тщательно заняться дломъ о нападеніи на помщика Чубарова и купца Крюкова, а шайку грабителей — переловить. Исправникъ предписаніе получилъ, приказалъ снять съ него копіи и послать становымъ, а самъ посмялся только съ женою.

— Переловить! Словно я Илья Муромецъ какой. Съ кмъ я переловлю то?

— Такъ бы и написалъ, — замтила супруга. — Попросилъ бы команду.

— Ой-ли? А знаешь ли ты, что за безпокойство начальства нашего брата, служащаго, бунтовщиками зовутъ?

Становые тоже прочитали предписаніе и тоже посмялись.

Слава о появившейся шайк пошла гулять, а Тучковскій лсъ пріобрлъ еще худшую репутацію. Отдленный съ одной стороны оврагомъ, а другой, — примыкающій къ болотамъ, онъ могъ служить надежнымъ убжищемъ для всякаго темнаго люда и пожалуй, дйствительно, надо было быть Ильей Муромцемъ, чтобы пойти въ этотъ лсъ отыскивать разбойниковъ, а если-бъ такой богатырь и нашелся, то онъ потребовалъ бы помощи нсколько понадежне той, которую ему могла оказать уздная инвалидная команда, состоящая изъ древнихъ стариковъ, вооруженныхъ нестрляющими ружьями и тупыми тесаками.