Купленное время. Отсроченный кризис демократического капитализма

Политическая взаимосвязь между государственным долгом и распределением богатства становится очевидна только тогда, когда мы рассматриваем финансирование долга в эпоху неолиберальных перемен как следствие низкого налогообложения состоятельных слоев общества. Чем меньше налоговая система требует от высокооплачиваемых специалистов и их семей[88], тем более неравным будет распределение богатства и тем более высоким будет уровень сбережений высших слоев общества. Для тех, кому налоговая политика государства позволяет образовать личный избыточный капитал, это создает проблему поиска возможностей для инвестирования; и тут на экономической сцене воскресает кейнсианский рантье, который по большому счету должен был бы стать жертвой политической эвтаназии [Keynes, 1967 (1936), Kap. 24] (рус. пер.: [Кейнс, 1993 (1936), гл. 24]). Готовность правительств брать кредиты – не в последнюю очередь обусловленная успешным сопротивлением общества налоговой политике – дает прекрасный ответ на вопрос о том, где найти пути для безопасных инвестиций: нищета государства не просто означает богатство инвесторов – она открывает им золотую жилу для того, чтобы инвестировать это богатство выгодно.

Насколько мне известно, единственный экономист, обративший внимание на эту взаимосвязь (хотя он и оценивает ее положительно – и, возможно, потому и заметил ее), – это Карл Кристиан фон Вайцзеккер. В отличие от подавляющего большинства немецких экономистов, Вайцзеккер выступает за увеличение государственного долга, по крайней мере в тех странах, которые имеют положительный баланс текущего счета[89]. Он обосновывает это избытком капитала в долгосрочной перспективе в таких богатых обществах, как Германия, что, в свою очередь, объясняется возросшей потребностью обеспечить будущее в условиях стареющего населения. Чтобы не попасть в ситуацию «инвестиционного кризиса», государство должно быть готово рассматривать накопления населения в качестве кредита – еще и потому, что подобные целевые инвестиции исключают рискованные варианты, а также потому, что в развивающейся экономике знаний инвестиционные возможности с относительно низкими требованиями к капиталу практически отсутствуют. Вайцзеккер не рассматривает два варианта с возможными эгалитарными последствиями: во-первых, более высокие налоги могли бы смягчить «чрезвычайную инвестиционную ситуацию» обеспеченных слоев, конвертируя избыточные сбережения в регулярные поступления в государственную казну (в буквальном смысле это конфискация); во-вторых, проблему будущего пенсионного обеспечения вместо индивидуально накопленных личных сбережений можно было бы решать солидарно путем вычетов из зарплаты[90]. Вайцзеккер убежден, что предложенное им решение имеет не столько технические, сколько политические мотивы, «поскольку явные и скрытые личные капиталы затрагивают вопросы создания резервов и наследования ‹…› и потому являются своего рода “структурным параметром”, который не может быть изменен без масштабного покушения ‹…› на буржуазную социальную структуру нашего общества» [Weizsäcker, 2010].

Исследование Вайцзеккера ясно показывает: до тех пор, пока кредиторы верят в платежеспособность государства, долговременное софинансирование деятельности государства в виде предоставления займов определенно находится в сфере интересов владельцев финансовых капиталов. Чтобы окончательно закрепить свои позиции, победители в борьбе за распределение на рынке и с налоговыми органами должны иметь возможность как можно более надежно и выгодно инвестировать свой капитал, отвоеванный ими у государства и общества. Им нужно государство, которое не просто оставляет им их деньги в качестве собственности, но и заимствует их в качестве кредитов, сберегает и выплачивает проценты, а также – и это не последний по важности резон – позволяет передавать их детям, и впредь, как было уже долгие годы, сохраняя налог на наследство на минимальном уровне[91]. Тем самым государство, будучи государством долгов, само способствует увековечиванию сложившихся моделей социальной стратификации и вытекающему отсюда социальному неравенству. В то же время оно подчиняет свою деятельность контролю кредиторов, явленных в виде «рынков». Этот контроль дополняет демократический контроль со стороны граждан, что не исключает возможность наслоения их друг на друга или, как становится ясно сегодня, даже упразднения последнего в процессе перехода от государства долгов к государству консолидации.

ПОЛИТИКА ГОСУДАРСТВА ДОЛГОВ