Куплю тебя. Дорого (СИ)

Следую по коридору, чтобы исполнить её просьбу. Из большой залы доносится музыка. Знакомая всем и каждому. Никогда не доводилось присутствовать на кавказских свадьбах и видеть, как танцуют лезгинку.

Забыв обо всём на свете, я останавливаюсь в нише, откуда открываеся хороший обзор.

Музыка громкая. Ритмично ударяет по внутренностям и барабанным перепонкам, заставляя сердце биться в такт.

Не замечаю, как постукиваю ногой.

Взгляд цепляется за Ратмира. Он выходит в круг, ведя за собой статную, одетую в национальное платье девушку. Она тонкая как тростинка. Её голова покрыта платком. И она кажется мне очень красивой. Фарфоровая куколка из музыкальной шкатулки.

Движения её ног под платьем незаметны, и создаётся ощущение, что она плывёт по паркету.

С замиранием сердца слежу за ними.

Почему-то всегда испытывала неловкость, наблюдая, как танцуют мужчины. Обычно их движения нелепы и смешны. Часто в пьяном угаре им удаётся найти смелость и выйти на танцпол.

Но Ратмир — совсем другое дело. Моё сердце щемит непонятная тоска, когда я смотрю на него. Хочется быть там, рядом с ним. Танцевать, как эта восточная девушка. Хочу научиться так же.

Кусаю губы.

Он не касается её. И в то же время я вижу гармонию их танца. Ведёт её, и она следует за ним. Он большой и сильный, она нежная и хрупкая.

— Смотри не влюбись, Серафима, — раздаётся над ухом голос Патимат.

Вздрагиваю, застигнутая врасплох. Краснею до кончиков волос.

Знала бы она, как запоздал её совет.

Стоило увидеть этот танец, как в моём сердце разрушился ещё один защитный барьер перед Сабуровым.

— Прости, забыла, куда шла, услышав музыку.

Женщина улыбается с грустью в глазах.

— Ничего, я уже принесла орехи.

— Ты когда-нибудь была замужем?

Патимат меняется в лице. Понимаю, что ляпнула лишнее.

— Прости! Не бери в голову!

— Ничего. Пойдём в кухню. Не стоит тут маячить. Заметят ещё тебя.

Следую за ней вприпрыжку.

— И что будет?

— Украдут, дурёха.

За день я так вымоталась, что валилась с ног.

Решила, что останусь с ночёвкой в этом доме. Сил возвращаться в город не нашлось.

Стоило начать раздеваться, как в комнату влетела Мадина.

Она пугала меня своими безумными, мечущимися глазами. Злыми.

— Что, мразь, думаешь, победила? — брызжет ядом.

— Я тебя отравить не пыталась, — отвечаю спокойно. Как ещё с сумасшедшими разговаривать.

— Что бы ты там в своей голове ни думала, Ратмир использует тебя и бросит.

— Как тебя? — не выдерживаю.

Мне надоело, что все пророчат одно и то же.

Начинаю тяжело дышать, заводясь.

— У меня с ним ничего не было, дура. Я неиспорченная. Невинная, — произносит последнее слово по слогам, словно считает, что мне оно незнакомо, — а с тобой он поступит так же, как его отец поступил с той белобрысой шлюхой, что его родила.

Сглатываю слюну. О чём она?

— И как же?

— Если хватит глупости родить от него мальчишку, — улыбается, а глаза пугающе безжизненные, как выжженная солнцем пустыня, — он отнимет у тебя ребёнка. Помучает, поиграет, как кот с мышкой. А затем тебя найдут распластанной на асфальте.

Господи, какой ужас. Закрываю рот рукой, сдерживая крик.

– И Ратмир в курсе, что его отец сделал?

Чувствую, что её слова имели место быть. А история не плод больной фантазии.

— А для наших мужчин обыденность так обращаться со шлюхами подобными тебе.

Это всё меня не касается. У меня будет всё иначе. Не так.

Глава 54

После сказанного Мадиной я долго ворочалась, не в силах уснуть. Картинка, нарисованная её словами в моём воображении, оказалась пугающе реалистичной. И страшной.

Я думала о мальчике, потерявшем маму. По воле отца. Каково ему было расти рядом с отцом, зная подобную информацию? И где этот отец? Понёс ли он наказание? Сомневаюсь.

В доме куча фотографий с мужчиной, который им, вероятно, является. Но я не слышала ни одного разговора о нём и его местонахождении. Жив он вообще ещё?

Надо расспросить обо всём Патимат.

Наутро я уехала из особняка.

Сабуров, как обычно, был чем-то занят, и я не видела его почти неделю. Пока веду себя смирно, ему не до меня.

Сегодня состоится прокат программы перед соревнованиями. На трибунах среди посетителей только родственники гимнасток и более юные дарования из других возрастных групп.

После отравления произошёл откат назад. Даже пропуская один день тренировок, кажется, что все надежды летят в тартарары. А моё выздоровление отняло шесть тренировочных дней. Если бы можно было повернуть время вспять…

Но приходилось работать с тем, что есть.

Мой выход следующий. Волнуюсь. В руках булавы. На мне розовый гимнастический костюм. Мы все похожи на экзотических птичек в своих бросающихся в глаза нарядах. Макияж яркий, стрелки до самого века делают разрез моих глаз хищным. Опасным. И без того пухлые губы кажутся ещё больше. На щеках алеет румянец и светится хайлайтер. Волосы собраны в тугой пучок.

Буквально за минуту до выхода на ковёр я интуитивно нахожу взгляд, направленный в мою сторону. Он прожигал насквозь, пока я ожидала своей очереди.

Ратмир стоял на трибуне, опираясь руками на перекрытие, и смотрел на меня. В горле всё пересохло.