Куплю тебя за миллион

Марианна и мысли не допускает, что я могу уйти спать отдельно, в свою спальню, а ведь именно это я и собирался сделать. Она намекнула, что в поездке я всегда спал с ней рядом. Признаться, это было и сладко, и тяжело.

Плоть всегда берёт своё. Всегда.

И моё желание остаться рядом с Марианной тоже продиктовано лишь желанием секса — горячего и отвязного секса с девчонкой без тормозов, открытой настолько, что мне хочется взять всё и сразу!

Думаю, дело только в этом и ни в чём другом. Но я всё же разумен и не хочу навредить, потому убеждаю себя в необходимости уйти.

— Бекетов… — едва слышно выдыхает Марианна. — Останься.

Огромные глаза становятся блестящими.

Только её слёз мне не хватает.

— Хорошо, — соглашаюсь нехотя. — Надо же протестировать сон на правильно застеленной кровати.

Лишь когда Марианна доверчиво укладывается на плече и, поцеловав мою грудь где-то в районе сердца, засыпает, почти мгновенно, меня накрывает пониманием, что причина моего нежелания остаться на ночь может крыться в другом.

Я просто не хочу привязываться к Марианне. В моей работе привязанности приравниваются к обузе и слабости.

Она спросила про дом, про мой дом… Не думаю, что у меня когда-нибудь появится место, которое можно будет называть домом с большой буквы — таким, где готовят завтраки всей семьёй или стелят простыни смешным методом…

* * *

— Завтрак уже готов?

— Как заказывал, Глеб. Ягоды — клубника и черешня, тёплые вафли, блинчики, финиковый сироп, абрикосовый джем, травяной чай с малиной, — перечисляет Эдгар, раскрывая передо мной большую корзину для пикника. — Большой термос с чёрным кофе.

— Блины не на молоке? — спрашиваю строго. — Орехов нет?

— Обижаешь, Глеб. Я же, как компьютер, запоминаю, кто что ест и кому что есть ни в коем случае нельзя.

— Спасибо, Эдгар. Надеюсь, ты ради этого не встал слишком рано?

— Всё в порядке. Я всегда рано встаю.

Ну что ж, оглядываю содержимое корзины. Остался доволен визуальным осмотром и прихватываю слюни, текущие от голода.

Представляю, как будет урчать в животе у Марианны. В первую нашу встречу её пустой желудок только и делал, что выводил трели, одну другой музыкальнее и громче.

Быстрым шагом выхожу из дома и пересекаю двор, загружая корзину для пикника в багажник своего автомобиля. Там уже лежит большой плед, парочка складных плетёных стульев и небольшой складной столик.

Есть все составляющие идеального утреннего пикника, кроме одного, самого главного — не хватает Марианны.

С мыслями о ней залетаю обратно в дом.

— Глеб, — тормозит меня негромкий, но властный окрик отца.

Папаша стоит на последней ступени парадной лестницы. На моём отце надет роскошный, длинный халат в мелкую серо-бордовую клетку, в левой руке — зажата трость, а в правой — крошечная чашечка кофе.

И ни капельки сна в его светлых, почти бесцветных глазах.

— Ты чего встал так рано? — спрашиваю. — Ещё не рассвело.

— Тот же вопрос. Удрать собираешься?

— Всего лишь выехать на пикник. Твоей охране я уже об этом сказал. Тупые лбы наготове. Выедут сразу же за моей машиной. Следом.

Отец открывает рот, чтобы сказать что-то.

— Я не собираюсь бежать, отец.

— Я знаю, что ты держишь своё слово и хотел поговорить с тобой не об этом.

Смотрю на циферблат часов.

— У меня мало времени. Надо ещё Марианну разбудить.

— Разговор будет коротким, но предельно ясным, Глеб. Присядем? — отец кивает в сторону невысокой софы.

— Три минуты, отец, и я ухожу.

— Если ты так сильно торопишься, мне и одной минуты хватит! Я даже с этого места сходить не стану. Скажу прямо в лоб. Ты же ценишь откровенность, — скалится. — Мне не нужны от тебя внебрачные щенки. Я ценю твоё мужское право развлекаться с девушкой, купленной на аукционе, но предупреждаю, чтобы ты позаботился о должной контрацепции. И если девушка, не дай боже понесёт от тебя, я приму все необходимые меры. Мне от тебя нужен только законный брак с девушкой из состоятельной семьи. Тебе всё понятно?

— Предельно, отец. Только я уже взрослый мальчик и с твоей стороны слишком поздно читать лекцию о сексе и предохранении. Детей не будет. Я в них не заинтересован.

Отец в это время неспешно цедил свой кофе и внезапно замер, поперхнувшись, когда услышал мои слова о нежелании обзаводиться слюнявыми младенцами.

— Детей не будет? — спрашивает, покашливая до слёз. — Не заинтересован? Тебе сорок один год, балбес! — шипит отец.

— Моя профессия требует отсутствия крепких семейных отношений.

— В старости согреет твоя профессия? Подаст руку, обрадует успехами?!

— Мне слишком рано говорить о старости, — качаю головой. — И если на этом всё, то я пойду, пожалуй.

— Иди, конечно, — вздыхает. — Думаешь, что ты ещё молод и свеж, как огурчик? Считаешь, что сможешь всю жизнь жить так, как сейчас?! Без семьи, без привязанностей, без гарантий? Даже без детей?! Ты слишком легкомыслен, Глеб. Но ничего, я это исправлю! — обещает отец и придаёт своей осанке более величественный, грозный вид.

— Горбатого только могила исправит.

— Постой. Глеб. Возьми вот это.

Отец, нырнув в карман халата, вынимает из него прямоугольную карточку, протягивая в мою сторону двумя пальцами.