Купол над бедой

   - Она не понимала, что делает, традиция утрачена полностью, надо только убрать поросль, растущую из ядовитого корня, - возразил Вейлин. - Ты был небрежен в деле да Фалле, хотя я тебя предупреждал, что местные законы созданы для защиты магии смерти и практик скрытого рабства. Ты позволил заразе беспрепятственно распространяться за пределами Озерного края, сделав вид, что не замечаешь выезда людей, привлекших внимание Святой стражи. Ты оставил в живых Медуницу, показав местным, что пренебрегаешь их законом и не желаешь защищать их от безумцев со взрывчаткой, а потом еще и дал ей в руки оружие, тем самым позволив смеяться над нашим обычаем. И мне уже доложили, что забирала некромантку именно она! Ты пустил прахом долгую и кропотливую работу моих людей, ты выставил их на посмешище перед местными! Как мне объяснять им необходимость следовать закону и слушать досточтимых, если ты, наместник, им пренебрегаешь ради прихоти? Из пустых сомнений!

   У князя сделалось "придворное" лицо, и голос стал холодным, как сквозняк.

   - Отменять указ об отсрочке приговора я не буду. Если прав ты, и она не понимала, что делает, то объяснений твоих людей ей должно было хватить, чтобы понять всю глубину своих заблуждений. Но этого не случилось. В списке она не первая и даже не десятая. И что-то для ядовитой поросли уже слишком много крови, Вейлин. Или ты ошибся в оценке состояния их традиции, или вы неверно оценили местный обычай. В любом случае ситуация в городе на грани взрыва, и я тебя предупреждал, что потребую вызова дознавателя и проверки, если до этого дойдет.

   Князь продолжал гнуть свою линию, не слушая никаких доводов, как свойственно многим из старой знати, но Вейлин не собирался отступать. Наместник услышал его раньше, должен понять и сейчас, они слишком много сделали вместе, и будет грустно, если он сдастся в шаге от общей цели.

   - Тебе только кажется, что крови слишком много. Здесь живет больше народу, чем во всем Саалан, и, конечно, даже остатки давних традиций задели больше людей. Разумеется, местным тяжело принимать новое. Но вспомни, что я рассказывал тебе об их обычаях. Они скоро примут то, что несем им мы, и сами начнут убеждать своих соседей отказаться от пагубных практик, даже без нашего участия. Так уже было в их истории. Нам просто нельзя прекращать объяснять и показывать, почему мы правы, а они - нет.

   - Если за два пятерика они не успокоятся, я потребую вызова дознавателя, - продолжал стоять на своем князь. - И никаких отговорок не приму. А, да: и еще ты сам пойдешь с ними объясняться. Вот прямо к ним туда, на улицу.

   - Ты же наместник, - Вейлин едва сумел сохранить спокойствие, отвечая князю.

   На взгляд достопочтенного, Димитри продолжал упорствовать только потому, что не мог признать ошибки. И, как всякий человек, понимающий слабость своей позиции, атаковал того, кто посмел о ней напомнить. Угроза никогда не была признаком уверенности и сильной позиции, Вейлин помнил это еще по школьным годам. Впрочем, приказать идти в город, наливающийся бунтом, как грязная рана гноем, наместник вполне мог. И выполнять такой приказ достопочтенный будет обязан.

   - А идея твоя, - холодно улыбнулся князь. - Тебе и разбираться.

   Вейлин был, разумеется, не согласен и счел, что князь осторожен там, где не нужно, и слишком легкомыслен там, где следовало быть серьезнее. Конечно, он не поверил в обещание потребовать вызова дознавателя и решил, что это был такой аргумент в споре, не слишком честный, если вдуматься. Но решил, что в князе говорит усталость и беспокойство, и это пройдет, как проходило раньше. И с этим ушел снова в Мурманск, чтобы не мозолить глаза лишний раз и так раздраженному наместнику.

   Давайте признаемся себе - нашего города больше нет. И нет, он перестал быть не вчера. Его медленно убивали у нас на глазах, то глумливо смеясь нам в лицо, то не замечая нас, то стреляя в нас, когда мы пытались его защитить.

   Вчера стало окончательно понятно, что пытаться было ошибкой, don't try, just do было бы правильной политикой. Впрочем, еще не поздно. Да, мы уже ничего не защитим и ничего не вернем. Но ответить мы вправе. И пора этим правом воспользоваться.