Купол над бедой

   Мы имеем право поставить им в счет все, что они сделали. Пусть платят, уже пора. За каждую отнятую и сломанную жизнь, за каждый сожженный и разрушенный дом, за каждый камень наших улиц и набережных. За сгоревший Эрмитаж. За расстрелянный зубровник в Юкках. За "охоту на говорящую дичь" на Стрелке. За развалины на Фонтанке, которые еще весной были старейшим цирком Федерации.

   Мы пытались договариваться, мы пытались объяснять, мы пытались молчать. Не получилось. Хватит пытаться. Они заняли и обживают дворцы убитого города - пусть каждый камень стен угрожает им. Они хотели эту землю - пусть едят ее досыта, больше, чем смогут вместить.

   Мы все равно не выживем, и это случится прежде, чем они поймут, что творят. Они все равно не выживут, и это произойдет потому, что они не образумятся. Тут еще есть что разрушать, и если не обломать им руки, они доберутся и до оставшегося. После пьянки с фейерверком в филармонии, которую они устроили неделю назад, у города больше нет филармонии. Что на очереди, узнаем завтра.

   Лучшее, что мы можем сделать - это забрать их с собой, уходя, всех до одного, чтобы те, кто придет сюда после, могли без помех растить цветы на нашем пепле. Может, тогда мы и помиримся, а пока - хватит с ними разговаривать, пора затыкать им глотки. Той самой землей, которую они так хотели. Землей нашего убитого города.

   Манифест Убитого Города

   25 октября 2018 года

   Наместник, сидевший с книгой у камина, встал, когда Полина входила в комнату. Впечатляющий даже для саалан, его рост отчасти компенсировался удачным сложением, но заметив, насколько игрушечными рядом с ним выглядят обычные предметы типа книги, бокала или светильника, невозможно было не оторопеть хотя бы слегка. "Большой шкаф громко падает", - вспомнилась Полине фраза учителя времен ее юности. В груди шевельнулась тень улыбки. Этого хватило, чтобы подавить самые видимые признаки отторжения к хозяину кабинета. Совсем немного, но достаточно, чтобы быть вежливой без напряжения. Полина шагнула вперед от двери. Их светлость князь Кэл-Аларский, наместник Озерного края и прочая, и прочая, все еще стоял и ждал, пока она подойдет. Насколько Полина знала, у саалан не было подобной формы вежливости по отношению к женщинам. Они вообще куда меньше землян озадачивались идеями женской слабости, перевести же на их язык выражение "слабый пол" было и вовсе невозможно, оно не имело смысла.

   - Добрый вечер, Полина Юрьевна, - сказал он на чистом, без акцента, русском. - Присаживайтесь, пожалуйста. Вас хорошо устроили?

   - Добрый вечер, господин наместник. Жалоб и просьб у меня нет, - ответила она.

   - Хорошо, - кивнул он и повторил. - Присаживайтесь.

   "Непростой разговор", обещанный Айдишем, начался.

   Полина села в кресло, взяла предложенную чашку чая, и Димитри спросил:

   - Что вы знаете об Алисе Медунице?