Куратор

В кошмарах все происходило наоборот. В кошмарных снах Элджина кошки разрубали людей и варили их сутками, чтобы отделить кости, а кошки побогаче, в золотых ошейниках, приходили с тугими комками банкнот в зубах и покупали белые кости для своего особого клуба. Коты-мясники и не думали терзаться угрызениями совести, как Элджин в свою бытность мясником. Кошки в его кошмарах казались огромными, размером со слона. Они проворно несли человеческие руки, ноги и головы к кипящим котлам и бросали в воду – бульк! Когда мясо становилась мягким, коты вылавливали руки-ноги из котлов и держали вертикально, а разварившаяся плоть – бульк! – соскальзывала с костей, падая на пол красными грудами. Элджин с криком метался в своих снах, чувствуя, как мозги вылезают через уши, и кричал, что очень сожалеет, что его заставил человек в золотом жилете.

Когда тот тип в жилете пришел к нему с первым заказом, Элджин наотрез отказался. Дело не в деньгах. Коты – животные особенные, даже магические. Богач или бедняк, урод или красавец – твоему коту все равно, он будет тебе другом. Кошки могут даже показать тебе дорогу, как той девочке, которая заблудилась в пустыне.

Фантазия золотого жилета казалась порождением больного ума: человек просил расчленить кошек, сварить, а потом достать кости.

Золотой жилет спросил Элджина:

– Друг мой, а друг мой, ты хоть знаешь, кто я?

И не успел Элджин ответить, как гость представился, и Элджин понял, что золотой жилет не лжет.

Элджин струсил, взял деньги и делал то, за что ему заплатили: ловил, убивал и варил, мешками отдавая маленькие косточки порученцам золотого жилета. Все это время он надеялся, что хоть одна из царапин, которые оставляли ему несчастные коты, воспалится и он умрет, но неожиданно заболел холерой. В отличие от большинства заболевших, Элджин не умер, однако пока лихорадка сжигала его в комнате, где под дверной молоток была заложена перчатка, золотой жилет забыл о нем – или нашел кого-то другого совершать это ужасное кощунство.

Элджин изо всех сил старался не просыхать, но у этого способа забвения имелись недостатки. У преступлений длинные ноги – от старых грехов не убежишь. Едва протрезвеешь, они тут как тут.

– Он сказал мне свое имя, я не успел его остановить! – выпалил Элджин Марлу. – А теперь у меня не в порядке с головой.

– Да уж, – посочувствовал Марл. – Элджин, хоть мозги у тебя сгнили, ты все равно мне друг.

– Во сне они никогда не кладут меня в свои котлы, я вижу только куски других… – Элджин сгорбился над стойкой и с силой потер лицо. – Я бы с радостью пошел в котел! Бросьте меня в котел!

– У тебя еще будет такая возможность, – утешал его Марл. – Кто ж его знает, что приготовило для нас завтра? Выпей, полегчает.

Δ

На заднем дворе «Стилл-Кроссинга» Гроут, навалившись на свои костыли, ждал, пока сможет побрызгать на Мочевой столб. Курчавый мох особенно эффектно смотрелся на закате, когда лучи солнца проникали в зазоры двускатных крыш, окружавших салун. Пушистый ковер оживляла игра красок – тут были все оттенки кровоподтека: фиолетовый, желтый, зеленый. Не помешало бы добавить серебра, милого сердцу серебра, которое с годами подсветлило замечательные волосы Рэй. Гроут считал, что лучше ее черной гривы нет в целом свете, однако серебро лет оказалось еще прекраснее.

Послышался гулкий удар. Гроут изогнул шею и увидел, что часть забора повалилась, и во двор зашел плотный лысый коротышка. Гроут сразу узнал лисского горшечника. В гости к нему пожаловал не кто иной, как Йовен, Чара, бесцеремонный посудник.

– Спрячь пипирку, Гроут, – велел Йовен.

– Чего тебе надо, Чара? – требовательно спросил Гроут. Он знал Йовена сорок лет, с тех пор, как тот подростком ходил от дома к дому, предлагая свои тарелки, сделанные из речной глины, и отказывался уступить хоть полпенни. Гроут несчетные разы угрожал досыта накормить наглеца «смертельным салатом».

– Пора в путь. – Йовен указал на корабельный трап, тянувшийся за его спиной. Над забором Гроут разглядел форштевень Корабля-морга, висевшего в воздухе.

– Ты уверен? – переспросил Гроут.

– Да, – сказал Йовен. – Понимаешь, что это значит?

– Понимаю, – ответил Гроут. – Ты скотина. У тебя нет права впираться на кораблях в чужие дворы. Ты высокомерный лысый козел. Для мертвеца у тебя чересчур нахрапистая громкая глотка. Готов спорить, в такую глотку поместится весь этот чертов треклятый салат.

– Может, и поместится, – признал Йовен и скрестил руки на своем выпирающем брюшке. – Но ты нам нужен, Дэйви. Если мы пристанем к берегу, нам понадобится человек, который знает, для чего мужчине кулаки.

Дэвид Гроут давным-давно не слыхал своего имени и невольно подивился, как этот идиот министр мог забрать в голову, что можно урвать хоть пенни с такого, как Йовен.

– Хорошо, – сказал он. – Мне только нужно попрощаться.

Йовен отрицательно покачал головой.

Δ