Курьер

– А я так думаю, – заявил подтянутый, худощавый мужчина. – И вы, Семен Петрович, и вы, Анна Васильевна, – он кивнул интересной даме, – все усложняете. По-моему, все дело в избалованности. Нынешние молодые люди живут слишком легко, без трудностей. Это банально, но факт. Меня, к примеру, отец порол до семнадцати лет. Крепко порол, и что же? Я его только уважал за это. Жили мы в маленьком провинциальном городе, семья была большая, и сюсюкать с нами родителям было некогда. И ничего, выросли, все в люди вышли и к отцу с матерью, теперь покойным, всегда относились с любовью и почтением.

И он залпом выпил рюмку коньяку, которую в продолжение всей тирады держал в руке.

– Ну, с этим можно поспорить, – вмешалась пожилая дама. – Молодежь разная бывает…

– А-а, все одно, – махнул рукой подтянутый, который успел уже хлопнуть вторую рюмку. – Конечно, есть разные группы и категории молодых людей. Но я вот наблюдаю своего сына. Он у меня спортсмен и вообще хороший парень. Сын есть сын, и плохого о нем я никогда не скажу. Но любит, понимаете, пить молоко из банки. Знаете, такие желтые банки с концентрированным молоком. У них на этикетке еще корова изображена… Я ему, значит, говорю: «Зачем ты пьешь молоко неразбавленным? Оно ведь жирное. Его разбавлять надо». А он в ответ: «Люблю такое, неразбавленное». Любит, понимаете, он…

– О-о, это старая песня, – засмеялась Мария Викторовна. – Получается, если нам было тяжело, то пусть и им будет так же? Глупо!

– Наверное, глупо, – согласился подтянутый, наливая себе третью рюмку. Он хотел еще что-то сказать, но замешкался, выбирая на столе закупку, а в это время в беседу вступила Агнесса Ивановна, до того молча сидевшая в кресле и глазевшая по сторонам, как в зоопарке.

– У нас прекрасная молодежь! – объявила она, – Да, прекрасная! Есть, конечно, некоторые типы… – добавила она, презрительно взглянув в мою сторону. – Стиляги! Но это – исключение, подтверждающее правило. А основная масса молодежи у нас превосходная и, можно сказать, героическая. Я каждый день смотрю телевизор и, поверьте, очень хорошо знаю нашу молодежь.

Агнесса Ивановна гордо вскинула голову и обвела всех грозным взглядом, как бы предлагая с ней поспорить. Но спорить с ней никто не стал, а Семен Петрович согласно закивал и бодро сказал.

– Все верно. Это безусловно. Но проблемы, конечно же, есть. Бояться их не надо, а надо о них говорить и решать.

Гости единодушно выразили согласие с выводами Семена Петровича, и, таким образом, казалось, что тема разговора вполне исчерпана, однако подтянутый мужчина, сливая в рюмку остатки коньяка, проговорил словно сам себе, но достаточно громко:

– А молоко-то он все равно пьет из банки. Хоть кол на голове теши!

Все с беспокойством переглянулись, чувствуя, что правила игры нарушены и вечер готов выйти из-под контроля. Анна Васильевна неестественно рассмеялась и, стараясь разрядить обстановку, спросила в шутливом тоне:

– Ну что вы, Олег Николаевич, так расстраиваетесь? Далось вам это молоко!

– Да, далось, далось! – уже не сдерживаюсь, воскликнул Олег Николаевич. – Здоровый, как бык! Кулаки – по пуду каждый, бицепсы – с полметра. Дзюдо занимается… Сделает дырку в банке и сосет, сосет себе молоко. А кругом хоть потоп! Когда говоришь с ним, молчит. Ни да, ни нет – ничего! Выслушает, промолчит и новую банку протыкает!.. – Олег Николаевич открыл другую бутылку коньяка. – Учится – абы как! Работать не желает! Может быть, чемпионом по этому своему дзюдо хочет стать?! Тоже не хочет! Я спрашиваю: «Зачем же тебе эти твои бицепсы, трицепсы, двуглавые мышцы? Зачем? Что ты хочешь сделать ими?» И знаете, что он сделал? Взял в руку банку и раздавил ее. В лепешку! И говорит: «Ты так не можешь». И все. Я вас спрашиваю теперь: что это такое?

Олег Николаевич обвел общество вопросительным взглядом. Семен Петрович подошел к нему и дружески взял под локоть.

– Успокойся, Олег, – проговорил он. – Я думаю, ты преувеличиваешь. Я же знаю твоего сына, отличный парень. Ты слишком строг к нему.

– Брось ты, Семен! – махнул рукой Олег Николаевич. – Я хочу одного – мне надо знать, что он хочет. Я хочу знать, кого я вырастил. Я на это имею право. Пусть он скажет мне: «Ты старый выживший из ума осел. Ты прожил неправильную жизнь. Я буду жить по-другому». Пусть так скажет – я пойму. Пусть совсем уходит из дома. Но он молчит! Пользуется всем и молчит!..

Это возрастное, – сказала пожилая дама. – Мы с мужем тоже пережили нечто подобное. Знаете, этот момент возмужания у мальчиков, я даже не имею в виду физиологические аспекты, протекает очень болезненно. Наш сын тоже был замкнутым и нелюдимым. А теперь окончил институт, поступил в аспирантуру. Стал активен, деловит, и сейчас его направили на шестимесячную стажировку в Италию, откуда он пишет нам трогательные и нежные письма.