Курьезы холодной войны. Записки дипломата

Скованный своей намертво пристёгнутой шпагой, пакистанский телохранитель уже заблаговременно завершил свой маневр размещения в государственном лимузине, когда президент его собственной страны и высший представитель принимающей республики подошли для занятия предусмотренных для них протоколом мест. Картина, которая предстала перед нашими удивлёнными взглядами, вызвала ужас на физиономиях представителей протокольных отделов, скомканную улыбку на загорелом лице президента Пакистана и плохо скрываемое недоумение в глазах первого секретаря Коммунистической партии Украины. «А это кто?» — спросил он голосом, скорее выражавшим удивление, нежели недовольство, и повернулся ко мне за ответом.

В ходе торжественной церемонии прибытия Щербицкий, по всей вероятности, смотрел в основном на своего президентского гостя и, даже если он заметил высоченного пакистанского гренадера, а его было трудно не заметить, то не имел возможности спросить о его положении в официальной зарубежной делегации. Я объяснил нашему хозяину, что это был личный адъютант президента, но что по нашему протоколу он не должен был находиться в его автомобиле. Однако сам по себе факт присутствия телохранителя Яхья Хана в лимузине Щербицкого представлял собой значительно меньшую проблему по сравнению с той, которую создало размещение этого присутствия на большей части и без того ограниченного пространства заднего салона машины. Удлинённая экзотическая фигура пакистанского офицера не только оккупировала место, предназначавшееся для президента его страны, но и растянула свои несгибающиеся нижние конечности по диагонали через весь пол, фактически узурпировав и то пространство, на котором должны были разместиться ещё три пассажира.

Щербицкий хотел разрешить эту неловкую кризисную ситуацию, попросив через меня президентского охранника (который, кстати, совершенно невозмутимо продолжал сохранять занятую им удобную для него позицию, не обращая внимания на переминавшихся около него в неопределённости собственного президента и высшего руководителя Украины) пересесть в другую машину, поскольку на гостеприимной украинской территории за безопасность высокого гостя отвечали соответствующие местные службы. Этот, казалось бы, логичный и убедительный довод не произвел совершенно никакого воздействия на решительного и верного солдата, который успешно отстоял свою твёрдо закрепленную позицию в автомобиле Щербицкого ссылками на пакистанский кодекс охраны главы их государства, особенно во время его нахождения за рубежом. Разочарованный таким решительным, но довольно обоснованным объяснением, Щербицкий смотрел на Яхья Хана в ожидании какой-то помощи с его стороны в отношении его воинственно настроенного подданного.

Президент, наблюдавший за этой сценой со спокойной улыбкой, продолжая покуривать свою любимую английскую сигарету, повернулся ко всё ещё удивлённому украинцу номер один и сказал: «Вы знаете, ваше превосходительство, боюсь, что мой адъютант прав, и я не могу менять наши установленные нормы безопасности. Почему бы нам не попробовать разместиться с другой стороны машины?» Откровенно говоря, это утверждение Яхья Хана выглядело несколько преувеличенно и даже не совсем правдиво, поскольку, как я помнил, ни в Москве, ни в Ленинграде до приезда в Киев о таком положении пакистанского кодекса безопасности никто не вспоминал и захвата пространства на заднем сиденье президентского лимузина не происходило. Мне не хотелось ещё больше осложнять этот инцидент упоминанием о протоколе, соблюдавшемся до Киева, и я промолчал. Услышав суждение высшей пакистанской инстанции, мы последовали за президентом на другую сторону автомобиля.

Однако, посмотрев на возможности рассадки с этой новой позиции, Щербицкий и я сразу поняли, что перемена стороны посадки не приблизила нас к нахождению решения. Надо сказать, что все остальные машины президентской колонны уже давно были готовы к отъезду и ждали, когда тронется головной лимузин. К этому моменту нашей первой задачей было посадить в уже стеснённое пространство автомобиля президентского гостя. Хотя с этой, другой стороны машины само место для него на сиденье было доступно, вездесущие нижние конечности телохранителя Яхья Хана оставляли на полу лишь узкое пространство в форме остроугольного треугольника, в котором несгибаемые ноги пакистанского гренадёра служили непоколебимой гипотенузой, уходившей в небольшую щель под откидным сиденьем, находившимся точно по диагонали от того места, которое так удобно занимал бравый и верный адъютант президента.