Курьезы холодной войны. Записки дипломата

К этому моменту Яхья Хан начал выбирать позицию, которая бы позволила ему ввести свой корпус внутрь салона. В целях разъяснения необходимо упомянуть, что хотя президент Пакистана был профессиональным военным в ранге маршала и носил офицерские сапоги даже с его теперешним гражданским костюмом, на данном этапе жизни его тело представляло собой тяжёлую корпулентную массу, которая с большим трудом поддавалась наклонам и подъёмам обычных повседневных перемещений, как, например, при посадке за стол или в машину. Однако действительно серьёзной проблемой, которая доставляла ему настоящие физические страдания и была главной причиной его плохой мобильности, были его болезненно толстые ноги.

Когда мы оказывались наедине, Яхья Хан признавался, что он испытывал почти непрекращающиеся боли в ногах от колен до пальцев ступней. Поскольку в свободное время президент нередко приглашал меня в свою гостиную для компании, чтобы поговорить, выпить и покурить (а он много курил и выпивал несколько раз в день, начиная с подъёма утром, когда он буквально опрокидывал два небольших стакана «Black & White»), я несколько раз был свидетелем той пытки, через которую он проходил при утреннем надевании и вечернем снятии с помощью двух слуг специально пошитых для него сапог. Вечерняя процедура была для него гораздо более болезненной, ввиду того, что его патологически толстые ноги за день распухали ещё больше, оказываясь в тисках кожаных сапог. Понаблюдав эти тяжёлые операции с сапогами несколько раз, я однажды спросил Яхья Хана, почему он не хотел поменять их на какие-то более удобные ботинки или сапоги с молнией, что значительно облегчило бы для него прохождение ежедневного ритуала обувания и разобувания. «Вы знаете, — сказал он мне в ответ, — я был солдатом всю мою жизнь. Сейчас, когда я являюсь президентом моей страны, я должен носить гражданский костюм. Мои военные сапоги — это единственное, что постоянно напоминает мне, да и другим, что независимо от обстоятельств в своём сердце я остаюсь солдатом». И он продолжал стоически страдать.

Сейчас перед посадкой в машину он должен был сначала запять для этого соответствующую позицию: повернувшись спиной к сиденью и взявшись одной рукой за корпус автомобиля, а другой, опираясь на перегородку, разделявшую салон, Яхья Хан начал медленно и трудно опускать свой корпус вниз. Затем он как-то скользнул нижней частью тела вдоль достигнутого сиденья и только потом смог втянуть одну ногу за другой внутрь, вытянув их тоже по диагонали вдоль конечностей своего охранника. С ним было кое-как закончено. Сейчас было необходимо разместить в уже переполненном салоне самого первого секретаря, да ещё и меня, поскольку без моего участия эти руководители не могли общаться друг с другом.

После посадки президента пространство на полу для ног сократилось почти полностью, но на самом сиденье ещё оставалась небольшая щель между корпусом Яхья Хана и его ординарцем. Заметив эту обнадёживающую для него перспективу, Щербицкий спросил меня, не будет ли неудобно попросить президента подвинуться плотнее к корпусу своего телохранителя, что, таким образом, несколько расширило бы пока ещё слишком узкое пространство для его собственного сиденья, хотя этот маневр можно было осуществить только за счёт дальнейшего сокращения места для ног. В ответ на эту любезную просьбу президент проявил большое понимание и сумел не только придвинуться вплотную к своему ординарцу, но и тесно прижать его к стене автомобиля. Эти участливые действия главы пакистанского государства привели одновременно к тому, что тела двух уже размещённых пассажиров образовали ещё более острый угол по отношению к общему направлению дороги — позицию, которую без всякого преувеличения можно было определить полулежачей. Сейчас Щербицкий обрёл возможность попытаться с большей надеждой устроиться в собственном автомобиле.

Надо сказать, что первый секретарь Украины был крупным, но довольно пластичным мужчиной. Без дальнейшего миндальничаянья или размышлений он смело просунул одну ногу в машину, закрепил позицию для своей ступни в тесном пространстве пола и, помогая себе обеими руками, продвинул свой габаритный корпус между стиснутым телом президента и стенкой автомобиля. В отличие от своих почти лежавших соседей по салопу, позиции которых он не мог подражать из-за практического отсутствия места для ног, ему пришлось собраться в компактную сидячую позу, предоставлявшую ему, несмотря на все остальные неудобства, одно неоспоримое преимущество — он сидел совершенно прямо и поэтому мог отлично видеть дорогу и наслаждаться знакомым украинским пейзажем.