Курган

Из деревни глухой гусляра привели
Слуги княжьи в тот замок богатый,
На крыльце посадили меж кленов и лип,
На кирпичном пороге магната.

Домотканая свитка — наряд на плечах,
Борода, словно снег, вся седая,
Полыхает огонь в его грустных очах,
На коленях легли гусли-баи.

Вот он пальцами водит по звонким струнам,
Петь готовится, строй проверяет,
Бьется отзвук от струн по холодным стенам
И под сводом, дрожа, замирает.

Вот настроил и к струнам, склоняясь, приник,
Не взглянув на пирушку ни разу,
Белый, белый, как лунь, и печальный старик:
Ожидает от князя приказа.

6

«Что ж молчишь ты, гусляр, нив, лесов песнобай,
Славой хат моих подданных славный?
Спой нам песню свою да на гуслях сыграй —
И с тобой расплачусь я исправно.

Запоешь по душе, на утеху гостям,
Гусли полные дам я дукатов;
Если ж песня твоя не понравится нам, —
То пеньковую примешь ты плату.

Знаешь славу мою, знаешь силу мою…»
«Нет людей, что тебя бы не знали.
И о том, что я знаю, тебе я спою…»
«Ну, старик, начинать не пора ли!»

Не ответил ни слова тут князю гусляр,
Лишь нахмурил он брови седые,
Раздается под сводами первый удар,
И заплакали струны живые.

7

«Гей ты, князь! Ты прославлен на весь белый свет!
Не такую задумал ты думу,—
Гусляра не подкупят ни золота цвет,
Ни пиров твоих пьяные шумы.

Не продам свою душу за золото я,
И не правит закон гуслярами:
Перед небом ответ держит песня моя,
Рядом с звездами, с солнцем, с орлами.

Лишь поля да леса могут ей приказать,
Правят только они гуслярами,
Волен, князь, заковать, волен голову снять —
Только дум не скуешь ты цепями.

Славен-грозен и ты, и твой замок-острог,
Льдом от стен его каменных веет,
Твое сердце — как этот кирпичный порог,
И душа, словно склеп, холодеет.

8

Посмотри, властелин, ты на поле свое:
За сохою там пахарь плетется,
А слыхал ли ты, князь, о чем пахарь поет,
Знаешь, как этим людям живется?

Ты в подвалы свои загляни лучше, князь,
Что под замком ты сам понастроил:
Братья корчатся в муках там, брошены в грязь,
Черви точат их тело живое.

Разве золото все, что ты хочешь, затмит?
Приглядись-ка: всего не затмило,—
Кровь на золоте этом людская горит,
И твоя не сотрет ее сила.

Ты усыпал брильянтами бархат и шелк —
Это сталь кандалов заблестела,
Это висельных петель развитый шнурок,
Это рук твоих черное дело.

9