Курятник в пентхаусе

– На каждого ребенка заложена сумма на питание, – пустилась в объяснения Олеся, – в столовой есть журнал, в нем ежедневно записывается меню и количество порций. А еще у ребят есть медкарты. В них доктор или медсестра фиксируют случаи болезней, даже пустяковых. Если у домашнего ребенка насморк, кашель, то его не изолируют. Часто жилье не позволяет сопливого в отдельной комнате устроить. Ну и не нервничают взрослые, ведь все детсадовцы, младшеклассники носами шмыгают. Но в интернате надо соблюдать другой режим. У ребенка легкий кашель? Сразу его в лазарет. В общую столовую он не пойдет, еду ему принесут в палату. И что я обнаружила? Несколько раз в месяц, например, Иванов и Петрова со всеми вместе не едят. В журнале напротив их фамилии указано: Иванов болен. И та же запись у Петровой. Но! В журналах медсанчасти нет упоминаний, что в палаты клали этих детей. Еду для них на кухне не брали. В медкартах ребят нет упоминаний о недугах, им даже температуру не мерили. Зато там указано, что за неделю до того, как Иванов-Петрова «заболели», они занимались с гипнотизером-психологом каждый день по два часа. Сложим все, что узнали, в одну картину. Ребята подхватили заразу, но еду и лекарства им не давали, доктор их не осматривал. Ошибка вышла? Иванов-Петрова здоровы? Но столовая считает, что они лежат с температурой, на воспитанников не готовят. Где дети? А? И почему с ними усиленно психолог работал? Напрашивается ответ: их в интернате не было. Гипнотизер детей подготовил к перевозке информации.

– Вы просто детектив, – пробормотала я. – Есть ли у вас какие-то сведения об Инессе Листовой?

– С ней загадка на загадке, – воскликнула Олеся, – девочка поступила в ясли почти сразу после рождения. Забрали ее из дома малютки по благотворительной программе. Как это происходит? Серафима оформляет опеку, ребенок становится участником бесплатного проекта. Значит, Инесса находилась под присмотром Казаковой? Но! На нее не выписывали питание, ей не делали необходимых прививок. Ни еды, ни ухода, ни посещений врача. Что произошло?

– Младенец умер, – предположила я, – прямо в день поступления.

– Такого у Серафимы до сих пор не случалось, – возразила собеседница, – но если вы правы, то должны быть расходы на похороны. А ничего нет! Что случилось? Где Листова находилась? Информация отсутствует. Няней у этого младенца была Нефёдова. Вся история разворачивалась до начала моей работы у Серафимы. Я Розалию не знала лично, но в карте Инессы указано ее имя. Она же еще пасла Маргариту Реброву. Патронажной сотруднице больше двух малышей не дают. Нефёдова должна получать деньги за пару подопечных. Но нет, ей платили только за Реброву.

– Наверное, Листову передали другой сотруднице, – предположила я.

– А вот и нет! – воскликнула Олеся. – В то время в яслях было пять детей и три няни. У двух полный набор ребят. У Розалии – одна Маргарита. Где Инесса? Еды ей не давали, к доктору не водили, прививок не делали, няня с Листовой не занималась.

– Интересно, – протянула я, – напрашивается ответ: или младенец умер, или его в яслях не было. Просто записали ее как воспитанницу, но не брали в приют.

– И новый финт, – заявила собеседница, – спустя время Инессу переводят в платный детсад. Ей по документам три года. И полный порядок. Еда, доктор, занятия с психологом, все как надо. Ничего странного не заметили?

– В этой истории все необычно, – ответила я.

– Имейте в виду, – затараторила Олеся, – из благотворительной части в платную до тех пор и после Инессы никого не переводили. Когда малыш из садика переходит в школу, на него заводят новую медкарту. Старую не выбрасывают, она хранится в архиве. А теперь внимание! Без оплаты, если, конечно, верить документам, девочка жила в интернате до момента, когда ей исполнилось три года. В медкарте малышки вообще записи отсутствуют, но, как только за Листову начинают платить, тут полный ажур. Что мы видим? Ребенку три года. Первый осмотр врача. Вес – двенадцать килограммов, рост – восемьдесят пять сантиметров. Ничего странного. Это средние показатели девочки, которой исполнилось тридцать шесть месяцев! Но!

Олеся засмеялась.

– Я уже говорила, что надо уметь рыться в бухгалтерских отчетах. Ребенок быстро растет, ему нужна новая одежда, обувь. Если ведем речь о платных воспитанниках, то стоимость покупок включается в ежемесячный счет. Смотрим приобретения для Инессы через пару месяцев после перевода из благотворительной зоны. Ей взяли платье на рост сто десять сантиметров, размер ботинок тридцать один.

Я спросила:

– Что не так?

– У вас дети есть? – осведомилась рассказчица.

– Нет, – улыбнулась я.

– В три годика девочки, как правило, имеют средний рост восемьдесят пять сантиметров, – повторила Олеся, – а вес до четырнадцати кило. Понятно, что эти цифры эталонные. Кто-то может быть меньше, кто-то крупнее. При первом осмотре рост у Листовой был восемьдесят пять, одежду и обувь приобретали спустя шестьдесят дней. И что? Размеры как на пятилетку.

Олеся вздохнула.