Куриловы острова

Миколкина мама тоже сбавила тон. Да, она целиком была согласна с выводом воспитательницы — прежняя школа, в которой учился Миколка, совсем испортила ее ребенка, там не педагоги, а сапожники, они его довели до того, что ребенок куда глаза глядят из школы сбежал. А спустя несколько минут воспитательница и мамаша уже нашли общий язык и мирно беседовали, создав заговор против непокорного ребенка.

— Вы с ним должны поговорить как мать, — советовала Лукия Авдеевна.

— Уж я с ним поговорю!

В этом обещании слышались такие нотки, которые не предвещали ничего доброго для ее сына.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, в которой Миколке снова понадобилась географическая карта

— Где вы были?

— У дедушки... — Это, конечно, Андрей. Миколка молчал, как всегда.

— Знаю, что у дедушки. А кто вам позволил?

— Мы по своей инициативе.

Лукия Авдеевна хлопнула себя по бедрам. Нет, с такими воспитанниками рано или поздно, а получишь инфаркт. Тоже нашлись инициаторы...

Долго она отчитывала, распекала их, не давая в оправдание сказать ни слова. Но наконец все же смилостивилась...

— Смотрите же, мальчики, чтоб это было в последний раз, чтобы не было пятна на спальню. Спальня ваша передовая, образцовая и даже была бы самой лучшей в школе, если бы не такие... похожие на вас...

И пообещала проступок их от директора скрыть, при одном, конечно, условии: что ничего подобного больше не повторится.

— А мы сами пойдем к директору, — преспокойно заявил Андрей.

Нет, Лукия Авдеевна абсолютно отказывается понимать этих мальчишек, просто не знает, что за бес в них сидит и все время подталкивает творить глупости. Не пожелав дальше вести разговор, она тут же отправила Андрея в спальню, а Миколке велела явиться в комнату для свиданий с родными.

— Там тебя мать дожидается, — сказала она угрожающим тоном.

Миколка только теперь вспомнил, что у него есть мать. И что она его не забывает. Ничего не поделаешь, надо идти.

Дело на этот раз одними нотациями, поучениями не ограничилось. Миколка вышел из комнаты свиданий красный, как рак, с опухшими ушами.

Он и не пытался оправдываться перед матерью. Одного того, что она не застала сына на месте, было достаточно, чтобы строго наказать его.

С каждым днем все тяжелей становилось Миколке учиться и жить. Учителей слушал он невнимательно, мысленно строил планы на будущее. И только на уроках труда забывал обо всем. Он один из их спальни пожелал работать в столярной мастерской. Конопельский и его друзья предпочитали механическую мастерскую. Поэтому она всякий раз и простаивала, когда они там работали. Не один, так другой умудрялся пережечь пробки. Прекращалась подача энергии, а им только того и требовалось. Затем поднималась такая возня, что пыль столбом стояла, так как преподаватель их надолго куда-то исчезал из мастерской.

В столярке всегда было тихо, спокойно. Вкусно пахло стружкой, клеем и еще чем-то непонятным, неведомым, но таким приятным, что Миколка все время принюхивался к этому запаху и никак не мог им надышаться. Он был просто влюблен в учителя Марата Ниловича, человека еще совсем молодого, спокойного, молчаливого, что не мешало ему хорошо знать свой предмет и всегда находить тему для разговора с учениками. Но урок труда быстро заканчивался, и заливистый звонок призывал на другие дела, менее интересные.

В этот вечер Конопельский с компанией где-то задержался. Их не было до самого отбоя. А когда прозвонили ко сну, они ввалились ватагой в спальню. Кое-кто стал у дверей, остальные бросились к окну. Спальня находилась на третьем этаже, высоко от земли. Вот зачем-то спускают веревку, воровато оглядываясь.

Миколка, лежа в кровати, с безразличным видом наблюдал за происходящим. Вскоре через окно втащили в спальню до половины набитую чем-то наволочку. Чем именно, можно было сразу догадаться, так как запахло грушами и яблоками.

Их моментально рассовали под одеяла и, быстро раздевшись, улеглись. И захрустели, как кролики, зачавкали...

Ели молча, аппетитно посапывая. Через некоторое время кто-то икнул, расхохотался.

— А здорово!

— Здорово! — пробасил Маслов.

— Вот честное пионерское — здорово!

Миколке было противно слышать все это. Он знал: опустошили чей-то сад, радуются, что не попались. И с такими приходится жить! Но ведь не все... Ведь Андрей Северинов не такой, как они. Ему тоже несладко придется.

Северинову долго не устраивали никаких «испытаний». Его просто не замечали, как будто его не было в спальне. Сговорились. Миколку тоже предупредили:

— С Севрюгой не разговаривай. Пусть узнает, что такое коллектив.

Андрей, видимо, мало был этим обеспокоен. Не разговаривают — ну и не надо. И тоже молчал. Находил для себя дело вне спальни. У директора он все-таки побывал. Рассказал про дедушкин сад, про питомник и о том, что старик обещал помочь разбить при школе сад. Леонид Максимович выслушал это с интересом и пообещал познакомиться с дедушкой.

Вскоре они познакомились. Затем директор вызвал Андрея с Миколкой к себе.