Куриный бульон для души: 101 история о животных (сборник)

Вскоре после этого колонию горилл охватила эпидемия. Коко едва не умерла, но ее выходили и вылечили врачи и смотрители зоопарка. Ее мать не могла о ней заботиться, и хотя Коко полностью выздоровела, она была недостаточно взрослой, чтобы жить среди других горилл. И приступить к работе с ней показалось мне идеальным решением.

Я начала ежедневно навещать Коко в зоопарке. На первых порах я явно не понравилась маленькой горилле. Она игнорировала меня или кусалась, когда я пыталась взять ее на руки. Потом, поскольку я упорно приходила к ней каждый день, Коко постепенно начала доверять мне.

Первыми словами, которым я пыталась обучить Коко на языке знаков, были «пить», «еда» и «еще». Я попросила служителей зоопарка, которые помогали в обезьяннике для молодняка, показывать руками знак «еда» всякий раз, как они давали Коко какую-нибудь пищу. Я показывала слово «пить» каждый раз, давая Коко ее бутылочку, и заодно складывала пальчики ее маленькой руки в такой же знак.

Однажды утром, примерно через месяц после, того как началась работа с Коко, я нареза́ла для нее дольками фрукты, а Коко наблюдала за мной.

«Еда», – показала она.

Я слишком удивилась, чтобы отреагировать.

«Еда», – четко показала она снова.

Мне хотелось прыгать от радости. Коко чувствовала, что я ею довольна. Взволнованная, она схватила ведро, нахлобучила его на голову и как безумная заметалась по игровой комнате.

К двум годам знаки Коко уже перестали быть простыми односложными просьбами. Она быстро усваивала знаки и нанизывала их в цепочки по нескольку сразу.

«Там рот, рот – ты, там», – показывала Коко, когда хотела, чтобы я дохнула на окно «детского» обезьянника, чтобы можно было порисовать на нем пальцами. Или «налей это скорей пить скорей», когда ее мучила жажда.

На следующий год Коко переселилась в специально переоборудованный трейлер в кампусе Стэнфордского университета, где я стала проводить с ней больше времени, а она могла сосредоточиться на своих языковых уроках и меньше отвлекаться.

Когда Коко исполнилось три года, мы закатили для нее большую вечеринку. Она аккуратно съела почти весь свой именинный торт ложечкой. Но когда пришло время для последнего кусочка, маленькая горилла не смогла устоять перед искушением. Она схватила торт рукой и запихала целиком в рот.

«Еще есть», – показала она.

К пяти годам Коко знала более двухсот слов на ASL. Я отмечала каждый знак, который она использовала, и даже записывала ее действия на видеокамеру, чтобы потом изучать, как она пользуется жестами. Чем больше знаков Коко узнавала, тем ярче раскрывалась ее личность. Она спорила со мной, демонстрировала весьма определенное чувство юмора и выражала сложившиеся точки зрения. Она использовала язык жестов, даже когда хотела соврать.

Однажды я застукала ее, когда она тыкала в окошко своего трейлера палочкой для еды.

«Что ты делаешь?» – показала я ей знаками.

Коко тут же сунула палочку в рот наподобие сигареты. «Рот дым», – ответила она.

В другой раз я поймала ее, когда она жевала карандаш, вместо того чтобы рисовать.

«Ты ведь не ешь это, правда?» – спросила я ее.

«Губа», – показала Коко, торопливо вынула карандаш изо рта и стала водить им по губам, словно нанося губную помаду. Я настолько изумилась, что едва не забыла пожурить ее.

Когда Коко плохо вела себя, ее, как и любого проказливого ребенка, ставили в угол трейлера. Она прекрасно сознавала, что провинилась. «Упрямый дьявол», – показывала она на себя. Если провинность была незначительной, она, немного постояв в углу, сама себя отпускала. Но если чувствовала, что вела себя очень плохо, вскоре поворачивалась, стараясь привлечь мое внимание. Когда ей это удавалось, показывала: «Извини. Нужно обнять».

Я решила найти для Коко товарища, и к нам переехал жить Майкл, трехлетний самец гориллы. Я хотела обучить его языку знаков и надеялась, что когда-нибудь из Коко и Майкла получится пара. Станут ли они учить своего малыша языку знаков? Это был вопрос, на который мне очень хотелось получить ответ.

Майкл оказался прилежным учеником. Бывало, он сосредоточивался на своих уроках даже дольше, чем Коко. Поначалу Коко очень ревновала к новому товарищу по играм. Она по-всякому обзывала Майкла и обвиняла его в том, чего он не делал. Они вздорили между собой, как пара самых обычных человеческих малышей.

«Глупый туалет», – показывала она, когда ее спрашивали о Майкле.

«Вонючая плохая заткнуться горилла», – огрызался Майкл.

Коко обожала смотреть, как ругают Майкла, особенно когда его бранили за проказы, на которые она его подбила. Коко слушала, как я выговаривала Майклу, что нужно быть хорошей гориллой, и издавала глубокий, низкий придыхательный звук – так звучит гориллий смех.

Но они очень любили вместе играть и проводили много времени в шуточных потасовках, щекоча друг друга и разговаривая знаками.