Куропаткин. Судьба оболганного генерала

«Между желаниями армии и ее главнокомандующего была, однако, существенная разница. Армия хотела решительного боя, генерального сражения; Барклай имел в виду лишь частный переход в наступление на короткое расстояние…

Император Александр сказал… Барклаю: “Поручаю вам мою армию. Не забывайте, что у меня нет другой, и пусть мысль эта никогда вас не оставляет”.

Сказанные государем слова, напоминавшие о необходимости прежде всего сохранения армии, были отражением той идеи, которая глубоко коренилась в нем, – идеи уклонения от боя и отступления, действуя на противника пространством и лишениями».

В штудируемой Куропаткиным работе Харкевича есть упоминание об указании царя другому командующему – Багратиону: «Вся наша цель должна к тому клониться, чтобы выиграть время и нести войну, сколько можно продолжительную».

Несмотря на почти столетний промежуток между войнами Отечественной 1812 года и Русско-японской 1904–1905 годов, в них очень много совпадений и параллелей: желание российского руководства до последнего оттянуть войну и относительная внезапность агрессии противника; подавляющее превосходство сил неприятеля на первом этапе войны; необходимость мобилизации и длительного по срокам сосредоточения резервов; одобренная императорами, как Александром I, так и Николаем II, основанная на анализе оперативной обстановки и трезвом расчете СТРАТЕГИЯ ИЗМОРА; выбор приоритета выигрыша времени над удержанием пространства; высочайшая санкция на организованное отступление на подготовленные рубежи обороны, сдачу врагу стратегически важных городов; установка всячески избегать решительных наступательных действий до достижения тотального преимущества над противником в силах и средствах; отсутствие активности; замена главнокомандующих войсками; продолжительность войны; длительные стратегические паузы; недовольство войск и части высшего командования перманентными оборонительными операциями; тяжелейшая морально-психологическая обстановка постоянных интриг в отношении командующих русскими армиями, обвинения их в нерешительности, пассивности, трусости; достижение конечной цели – изматывание войск неприятельской армии по мере их продвижения вглубь территории, истощение резервов противника, нарушение коммуникаций; неоднократные предложения обессиленного противника о заключении мира…

И главное, что помимо стратегического мышления объединяет отечественных полководцев, – Барклай-де-Толли, Кутузов и особенно Куропаткин исповедовали политику СБЕРЕЖЕНИЯ русского солдата.

Отличие основное – стратегическое отступление в 1812 году означало не только потерю значительной части территории России, но и ее разорение, утрату и уничтожение имущества и материальных ценностей, беды населения в охваченных военными действиями губерниях Российской империи; в 1904–1905 годах армия Куропаткина отдавала противнику ЧУЖУЮ, китайскую ТЕРРИТОРИЮ, так и не пустив войска маршала Оямы в пределы Российской империи.

Отличие принципиальное – в мудрой позиции, терпении и выдержке монарха: у Александра I, несмотря на крайне негативное отношение к Кутузову после Аустерлица, личную неприязнь, доходившую до обвинений в «лживом характере», критику двора, наветы завистников и интриганов из ближайшего окружения военачальника, недоверие армии и общества, хватило ГОСУДАРСТВЕННОГО УМА не дергать полководца и дать ему возможность до конца реализовать стратегический план, даже немыслимой ценой оставления Москвы на разорение наполеоновскому войску.

В сложнейший момент сдачи древней столицы император поддержит решение Кутузова, произведя его в генерал-фельдмаршалы; в последующем отвергнет предложение Бонапарта о прекращении войны, сделав самому Кутузову жесткое замечание всего лишь за сам факт встречи с наполеоновским парламентером Жаком Лористоном; сможет сдержать давление матери, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, брата, великого князя Константина Павловича, ближайших соратников-Аракчеева, Румянцева, Балашова, умолявших заключить мир под страхом гибели династии.

Принцу Бернадоту император Александр I напишет: «Однажды вынужденный начать эту войну, я твердо решил продолжать ее годы, хотя бы мне пришлось драться на берегах Волги».