Куропаткин. Судьба оболганного генерала

Так он вернется на завершающем витке своей карьеры на двадцать шесть лет лет назад, когда в далеком и безмятежном 1890-м, подающий большие надежды, стройный и подтянутый, полный сил и энергии, сорокадвухлетний генерал Куропаткин императором-миротворцем Александром III был назначен губернатором Закаспийской области.

Ожидание и надежда…

Ведь именно с должности генерал-губернатора он так внезапно и неожиданно прибыл в Северную столицу управляющим Военным министерством.

Возможно ли такое повторение событий еще раз, тем более что отношения с императором и, что не менее важно, с императрицей восстановлены, а запятнанный на сопках Маньчжурии мундир, наконец, удалось отмыть?

И вдруг грянул военный заговор…

Заговор, в котором приняли участие те, кого он хорошо знал, – соратник со скобелевских времен начальник штаба Ставки Алексеев, некогда скромный и стеснительный помощник в подготовке отчета о Русско-японской войне Крымов, преемник на посту главнокомандующего Северным фронтом Рузский, искрящийся неистовой энергией харизматический политик Гучков…

Отречение монарха, на которого Куропаткин ценой унижения и пресмыкательства поставил от полной безысходности и отчаяния, и который, в свою очередь, во второй раз поставил на него от отсутствия надежной опоры на ВЕРНОПОДДАННЫХ генералов…

Рухнуло всё…

Основным организатором заговора с целью свержения царя очевидцы событий и историки-исследователи единодушно называют видного думского деятеля, председателя Центрального военно-промышленного комитета, члена Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства, особоуполномоченного Красного Креста на фронте Александра Ивановича Гучкова.

Прапорщикзапаса, банкир и миллионер, патриот, мыслящий предельно рационально – авуары в зарубежных банках, тесно связанный с германскими финансовыми кругами, путешественник, необузданный, неоднократно битый по делу и не по делу любитель острых ощущений и пафосный бретер, добровольный участник Англо-бурской, Русско-японской и Первой балканской войн, парламентарий, трибун, некогда сторонник Столыпина, люто ненавидевший царя, Гучков с генералитетом отношения поддерживал на долговременной, систематической и доверительной основе. Денег на поддержание контактов с нужными людьми не жалел, справедливо считая представительские коньячно-икорные расходы вкладом в будущее приумножение личного политического СОСТОЯНИЯ и влияния.

В конце 1916 года Петроградское охранное отделение Департамента полиции составило приблизительный список высших военных чинов, с кем Гучков контактировал. Среди прочих в жандармском перечне оказались: три бывших военных министра – генералы А.А. Поливанов, А.Ф. Редигер и А.Н. Куропаткин, бывший морской министр вице-адмирал С.А. Воеводский, генерал-лейтенант пограничной стражи Е.И. Мартынов, главнокомандующий войсками Северного фронта генерал Н.В. Рузский.

Отношения с Гучковым Куропаткин действительно поддерживал давно, причем неформальные, неслужебные – тоже. Гучков был одним из немногих политических деятелей, не чуравшихся опального генерала.

27 декабря 1914 года Куропаткин запишет в дневнике: «Приехал А.И. Гучков с передовых позиций. Очень мрачно настроен… С продовольствием не справляются в армии. Люди голодают. Сапог у многих нет… Убыль в офицерах огромная… Особенно тревожно состояние артиллерийских запасов. Читал мне приказ командира корпуса не расходовать более 3–5 снарядов в день на орудие».

Общались Гучков с Куропаткиным в течение всего полугодового периода пребывания последнего главнокомандующим на Северном фронте регулярно, благо Псков и Петроград не так далеко друг о друга, обменивались новостями, делились мнениями о складывающемся положении дел на фронте и в тылу, подпитывали друг друга информацией об вялотекущей, депрессивной в целом обстановке в верхах.

Прямые, непосредственные контакты естественным образом прервались после перевода Куропаткина в Среднюю Азию.

Примкнул бы генерал-адъютант Алексей Николаевич Куропаткин к втершимся в доверие к императору заговорщикам в золотых погонах и красных лампасах, будь он не в знойном и пыльном даже зимой Ташкенте, а в Пскове, на фронте и рядом со столицей?

Бесцеремонно и цинично, как тишайший Алексеев, яростно, оголтело, как Крымов, откровенно-жестко, по-хамски, как Рузский, исподтишка, как Бонч-Бруевич и Батюшин, – никогда.

Глава 15 Джихад в Туркестане

Механизм причинности

Некогда пустынный, одичалый и полуголодный до середины XIX века феодально-общинный Туркестан за какие-то сорок лет неузнаваемо изменила Российская империя.