Курорт

Генри обернулся, проследил за ее взглядом. Там, где стена смыкалась с прозрачным потолком, висела телекамера, подобная тем, что устанавливаются в банках, чтобы фотографировать грабителей у окошечка кассы. Объектив нацелился прямо на них.

Отчаяние Маргарет прорвалось стоном.

Генри скатился с кровати, схватил стул, поставил его под камерой, встал на него, но до камеры не дотянулся. Она висела слишком высоко!

Спрыгнув со стула, он метнулся к телефону.

— Соедините меня с Клитом! — крикнул он, как только девушка на другом конце провода сняла трубку.

— Уже поздно, — ответила та. — Обычно мы…

— Мне нужен Клит! — проревел Генри.

Прошла чуть ли не вечность, прежде чем Клит взял трубку. Маргарет вновь надела ночную рубашку.

— Добрый вечер, мистер Браун. Чем я могу вам помочь?

Судя по голосу, Клит уже успел приложиться к бутылке. Пил он по вечерам или принимал наркотики?

— Откуда взялась в нашем номере эта чертова телекамера?

— И это все? — В голосе Клита слышался упрек. — Из-за такого пустяка не стоило заставлять меня тащиться к телефону.

— Я хочу, чтобы ее немедленно убрали! — напирал Генри.

— Послушайте, старина, а чего бы вы хотели? Глазок в двери? У нас все оборудовано по последнему слову техники. А если вы желаете, чтобы никто не видел, как вы ласкаете свою даму, набросьте на объектив полотенце, — и Клит рассмеялся.

Генри взглянул на камеру, подвешенную в одиннадцати или двенадцати футах от пола. Как он мог забросить туда полотенце?

— Послушайте, к этому придется привыкать, — продолжил Клит. — Редко кто из гостей занимается сексом. Вскоре и у вас пропадет всякое желание. К тому же, свет погасят через минуту-другую. Так что ложитесь сейчас спать. Утром увидимся.

Генри опустил трубку на рычаг и жестом предложил Маргарет пройти в ванную. Там он полностью открыл оба крана и наклонился к уху жены.

— В комнате наверняка есть подслушивающие устройства. Нам надо следить за тем, что мы говорим.

В спальне погас свет, но в ванной лампочка горела по-прежнему.

— Какая забота, — хмыкнула Маргарет.

От романтического настроя не осталось и следа.

Генри поискал в темноте пижамные штаны, наконец нашарил их, надел, думая, сколь неуместна в тюрьме ткань из хлопка с дакроном. Интересно, а из чего шьют робы заключенных?

Укладываясь в кровать, он было подумал, что Маргарет уже заснула, но она повернулась и обняла его.

— Я тебя люблю, — прошептала Маргарет.

— Я тоже, — выдохнул он.

Тишину нарушало лишь тиканье его часов на тумбочке у кровати. Генри уже начал засыпать, когда Маргарет спросила:

— Как им удалось скрыть от всех, что здесь творится? — А через мгновение сама ответила на свой вопрос: — Никто из посторонних не знал, чем занимаются в Лос-Аламосе.[11]

Глава 6

Шестидесятилетний, круглый как шарик основатель «Клиффхэвена», Мерлин Клиффорд, тратил практически все свободное время и значительную часть своего немалого состояния на экспериментальную проверку некоторых выдвинутых им генетических гипотез. Его жена Эбигейл, возрастом моложе Клиффорда и буквально лучащаяся энергией, отчего казалась еще более молодой, полагала себя, и совершенно справедливо, специалистом по генам самого мистера Клиффорда.

В восемнадцать лет Эбигейл приехала на юго-запад откуда-то из Алабамы. В тех краях общественное положение семьи значило куда больше, чем умение мужчины или женщины очаровывать представителей другой половины человечества. Когда она встретила Мерля Клиффорда, тому было уже под тридцать, и он, по существу, возглавлял нефтедобывающую компанию его отца. Будучи полноправным партнером отца, Мерль получал колоссальный, по меркам молодежи, доход, то есть полностью соответствовал главному требованию Эбигейл: женщина должна удовлетворять все желания мужчины в постели, если в остальное время мужчина может обеспечивать женщине достойные ее условия жизни.

Убедившись, что у нового знакомого достаточно денег для того, чтобы обратить в явь все ее мечты, Эбигейл не стала торопить события. Она понимала, что мужчину, оставшегося холостяком в двадцать девять лет, с налета не возьмешь.

Эбигейл сразу отметила вежливость мистера Клиффорда. Слова «пожалуйста» и «благодарю вас» слетали с его губ гораздо чаще, чем у тех кавалеров, с которыми она перестала встречаться. Хотя Мерль не курил, он носил в кармане элегантную зажигалку «ронсон», и огонек вспыхивал еще до того, как она успевала поднести сигарету ко рту. Бросался к двери, прежде чем она успевала протянуть к ней руку. Всегда вставал, когда она входила в комнату, и садился лишь после нее. К швейцарам и таксистам обращался только в повелительном наклонении и, заказывая обед, давал понять официанту, что разбирается в винах и кушаниях гораздо лучше его.

Наедине с ней Мерль становился совсем другим. Застенчивым, когда впервые поцеловал ее в щечку. Нерешительным, когда застегивал пуговичку блузки повыше груди.

Он рассказал ей о своем желании побывать на краю земли, на острове Бали, в Суринаме, в Японии и скромно выразил надежду, что она сможет составить ему компанию.

— Разве вы не были там во время войны? — спросила Эбигейл.