Курс лекций по истории Восточных философий (ориентософии). Том первый. Протософия (СИ)

Мы знаем много о политической истории Египта, о хозяйственной деятельности отдельных эпох и городов, мы знаем многое о его медицине, религии, архитектуре и... техники любви. Но мы очень мало знаем об истории внутри жреческих конфликтов, догматических спорах, мировоззренческих поисках. Мы можем видеть результаты этих глубоких процессов в реформе Эхнатона, в процессах огосударствлении отдельных богов, но не более того. Интеллектуальная жизнь, напряженность идей - для нас сокрыты. Говорят, что, анализируя волны океана можно догадаться о процессах, бушующих под его поверхностью. Это так, но как же легко ошибиться, приняв за водяной гейзер, фонтан выбрасываемый китом. Увы, наше знание о том, что является сердцем ориентософии - феномена учительствования, феноменах Великих Учителей, для Египта, меньше чем ничтожно. Нет свидетельств об Учителях мудрости на каменных стелах, никто не гордится в известных нам текстах, что является Учителем. Лишь раз за разом звучит мысль о "праведности молчания" [Поучение], о "сокрытии своего волшебства [мысли - О.Ш.] от людей" [Прославление писцов]. Знание египтян о мире египтологи находят частенько, не редкость и дидактические поучения о правильном управлении, о технике обретения жизненного успеха, а вот знание о знании - большая редкость. Очевидно, что мысль, чистое "Ratio", слишком ценилась и слишком тщательно оберегалась в древнем Египте. Почему мы говорим о факте наличия этого самого "чистого "Ratio"? Исключительно в силу того, что такие шедевральные мировоззренческие вопросы и примеры многоаспектного размышления над поставленными вопросами, которые роскошно представлены в дидактической литературе Древнего Египта - не возможны без опыта мысления абстрактных форм. Они не возможны без сотен лет практики соотношения теории и практики, без традиции оформления мыслей в абстрактные формы понятий и категорий. Причем понятийный аппарат поучений - стройный, системный, созданный с пониманием разницы между "чистой теорией" и "конкретной практикой". Чуть позже мы разберем несколько примеров таких поучений. Сейчас же ответим на вопрос: "Почему абстрактное знание, работа с понятийным аппаратом оказалось столь "засекреченным" в Древнем Египте?". Ведь будь иначе до нас дошли бы не просто вершины этой работы, но и ученические записи, учебники, в конце концов, имена Великих Учителей, а не просто Великих Мудрецов .

Через всю египетскую историю проносится пиетет перед Именем. Слово и предмет тесно связывались, обладатель имени обладал предметной реальностью стоящей за именем. Даже просто память об имени (в душах, в камне, в папирусе, в устном слове) являлось условием и залогом вечности носителя имени. В этом смысле знание о знании это исключительная, беспрецедентная власть над сутью реальности. А власть, что совершенно естественно, есть удел избранных.

Известно, что в Древнем Египте, любили изощренную игру слов, активно использовали приемы аллитерации, параллелизма и прочее [История Востока: 190]. А особенности египетской письменности (смесь в едином значке: образа знака, слога, слова, иногда действия и смысла результата действия) давала большие возможности к играм с именем, а, следовательно, и с реальностью. Любопытно, не правда ли? Игра есть, ее важность простирается в бесконечность, но правила игры знают только судьи, а рядовые игроки в неведении. Очень редко, когда встречаются намеки на формы игры, на последствия к которым она может привести...

Как по пикам гор, вырастающих над плотными облаками, угадывется возможность долин и горных хребтов, так и по отдельным сохранившимся текстам мы можем лишь догадываться об их основах, о многолетних традициях мысли стоящими за их авторами. Но судить о всей горной цепи уверенно и точно, опираясь только на несколько скальных высот мы все таки не можем, поэтому поговорим исключительно о вершинах, памятуя что они не покоятся на воздушных потоках, а коренятся в неизвестном нам ландшафте, которого мы не видим, но который безусловно есть, или в нашем случае - был.

Поучение Гераклеопольского царя своему сыну Мерикару