Курс лекций по истории Восточных философий (ориентософии). Том первый. Протософия (СИ)

Именно на излете "Темных веков" появляются фигуры, которые современные исследователи считают основателями эллинской предфилософии (в нашей терминологии протософии): Гомер, Арктин, Креофил, Антимах и Гесиод. Любопытно проследить их этнокультурную родину. Гомер (Смирна - Западное побережье Малой Азии), Арктин (Милет - Западное побережье Малой Азии), Креофил (о. Самос или Хиос - Западное побережье Малой Азии), Антимах (Теос- Западное побережье Малой Азии), Гесиод (Кима - Западное побережье Малой Азии). Другими словами в ряду этих полулегендарных личностей, зачастую носящих мифологические одежды, все прочно ассоциируются с побережьем Малой Азии. Столь последовательное и непримиримое желание эллинов видеть в своих первых учителях выходцев из Малой Азии заставляет о многом задуматься. Речь не идет о том, что они были азиатами приехавшими учить эллинов мудрости. Отнюдь. Но мифологическое мышление не склонно наделять своих героев географическими атрибутами "просто так". За ними стоит некая реальность... Очевидно, что основные начатки систем познания мира эллины заимствовали на Востоке. Это и развитая мифология, это и сложнейшие системы астрономических наблюдений, это и математические достижения Египта, высокие абстракции натуралистов Финикии. Мы не найдем ни единого мудреца Эллады рассматриваемого периода, который не был бы связан с Востоком: рождением, обучением, путешествием. Причем начинали творить мудрецы после общения с Востоком. Их образы несут в себе сотни деталей Хеттов, Вавилона, Сириии, Египта, наконец, Финикии. На это указывают прямые свидетельства древних авторов и многочисленные детали самих дошедших текстов. Но... но... философии на Востоке не было. Она появился исключительно в Элладе. Протософские образцы Эллады, включая идеи Фалеса, Пифагора, Анаксимандра, Анаксимена имеют четкие параллели с той протософией которая особенно бурно развивалась в Финикии. Но лишь параллели, можно говорить, что протософия вошла в Элладу уже готовым образцом, однако подверглась мощному изменению. В нашей терминологии произошла мутация протософии, которая уже во времена Сократа, Платона, а особенно Аристотеля окончательно мутировала в классическую эллинскую философию. Тогда как на остальном Востоке происходило обычное развитие протософие в ориентософию, достигшего классических образцов в Средние Века.

Мутация уже фиксируется в текстах Лина, благодаря уникальному для Востока чувству авторства, гипертрофированному желанию личной славы как создателя и вещателя истины. Уже в текстах Гомера можно заметить некоторые мутагенные гены. Так в отличии от остальных космогоний протософии или же в отличии от поисков Человеческого в Человеке, Гомер вводит фактор смеха. Смех стал финалом общения Человека с создателями сущего - Богами. Смех над Богом, смех над магией, смех над святой истиной [Драч: 55]. Смех и легкомысленность к истине вот, что заставлят мутировать ту протософию которая вошла в интеллектуальное поле эллинов на излете "Темных веков". Восток был всегда серьезен, когда говорил об истине, правде, счастье, горе. Восток, обращаясь к мудрости, был сосредоточен и осторожен, ведь речь идет о самом важном для Человеке о его истинном смысле бытия. Восток всегда искал возможности слиться с природой, с Богом, стать органичной и естественной частью Бытия. Эллин был скорее в этом отношении любопытен, насмешлив и шаловлив. Он всегда ставил себя по одну сторону Бытия, а всех остальных, включая людей, Богов и природу - по другую. И это проявилось в полной мере еще в культуре Микинцев: "Ее основой была не радость жизни, не готовность броситься в объятия матери-природы, чтобы раствориться в неиссякающем потоке наполняющей весь космос живой материи, а, совсем напротив, неистовая жажда самоутверждения перед лицом враждебного внешнего мира, героическая готовность к борьбе и упоение этой борьбой" [Андреев: 28]. Спустя века этот разлом между Бытием и Человеком еще более усилился, отлившись в форму особой эллинской мудрости. Ибо занятие протософией для мудрецов Эллады было игрой, забавой, нежели тяжким рвущим душу и разум трудом. Игра - вот третий, после Личностного начала и Смеха факторы мутагенеза протософии в философию. Игра, Смех и Жажда Личной славы стали преемниками микенского самоутверждения. Воин-Царь Микенцев само утверждается, убивая врага на глазах у его старого отца, а мудрец-эллин выставляет глупцом старика на глазах у его учеников. Форма разная суть - одна.