Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде

Следствие и суд явно недолюбливают (любят, но не очень; хотят полюбить, но стесняются) аудиофиксацию. Мы видим, как трескуче продвигается процесс внедрения даже видеоотображений судебных процессов. Смущает мусоров особенно не планированная, без предупреждений проводящаяся запись. А всё из-за опасности огласки нарушений при допросах и появления подтверждений всей лажы. Без нарушений могут обойтись только культурные профи. А таких в нашей державе единицы. Но самый нелюбимый для мусоров вариант – видеозаписи, где кроме звукового формата отображается и видеоряд происходящего. Только по видеоизображению (в зоне обзора) могут быть зафиксированы те действия, что не отражены на письме и в озвучке, например, поднесённый к морде свидетеля кулак следака вслед за вопросом по делу, гримассы подвешенного за яйца подозреваемого, ухмылки и ужимки судьи в ходе допроса подсудимого, дремлющего в процессе присяжного, эксперта «с бодуна».

Любые видеоматериалы приобщаются к соответствующим протоколам по тем же правилам, что и аудиоматериал.

Качество показаний определяется качеством составляющих и сопутствующих показаниям атрибутов: качеством источника – свидетеля, качествами допрашивающего лица и качеством самой процедуры допроса. (Поищи на лбах участников клеймо «Знак качества»). Проблемно добиться триединой гармонии, спору нет.

Источник показаний – тот, кого допрашивают и кто даёт показания. Источник сей, во-первых, должен честен быть и объективен в той информации, которую источает из себя. Допрашиваемый призван сообщить всё, что ему известно по обстоятельствам дела в реальном отображении этих обстоятельств по собственным чувствам и их восприятию (видел, слышал, учуял, ощутил). Здесь не должно быть искажений ни намеренных, ни случайных. И вольные интерпретации не уместны. Только собственные знания фактов и память о них в «сухом» излиянии. Но… правды и истинны в незыблемом виде не бывает, всё относительно в этом меняющемся мире. Поэтому можно говорить только о определённом уровне, о степени правды.

Степень правдивости определяется и психофизическим здоровьем человека – развитие и состояние на время событий и допроса, – когда допрашиваемый способен нормально воспринимать окружающую действительность, сохранять информацию в своей мозговой памяти и ясно, доступно излагать свои знания. Болезненное же состояние органов чувств или сознания искажают входящую информацию от мира и собственного тела или придают ей ложное значение. Степень правдивости определяется состоянием источника и на время получения сигналов, и на время её изложения другим лицам или при фиксации на спец. средства. Человек может быть в целом здоров, но в отдельные времена находиться под воздействием угнетающих его сознание факторов: дурман, опьянение, крайняя усталость, истощение, рассеянность, дремота. Такие состояния также не позволяют точно и адекватно воспринимать происходящее, удерживать в памяти и воспроизводить во вне. Степень правдивости зависит от эмоциональной впечатлительности и независимости от происходящего и от наступивших последствий. Свидетель может иметь собственное восприятие наблюдаемого, индивидуально оценивать происходящее, отмечая одни нюансы и не заостряясь вниманием на других деталях. Под воздействием самих событий возникают более живописные картины в сознании, факты додумываются и обрастают фантазийными подробностями, объекты бракуются в своём содержании и качестве. В некоторых, зачастую экстремальных ситуациях свидетель может уверенно указывать, например, на следы губной помады, как на пятна крови, движенья черепахи окажутся стремительны, и деревянный дрын смерещится ломом.

Но самый опасный фактор влияния – это, безусловно, отсутствие независимости. Зависимость от сложившихся обстоятельств возникает из-за личных отношений, предубедительности, пристрастий, посторонних давлений, собственных переживаний и желаний. Преступления, а в особенности криминальные посягательства на жизнь и здоровьишко – это всегда крайне драматические события. И как истинная драма, преступное событие пронизано переживаниями всех сопричастных: драматургов, сценаристов, актёров и впечатлительных зрителей; пронзительна она своим воздействием. Можно бы только «зрителей» считать независимыми свидетелями, но и им не чужды естественные страсти, сочувствие происходящему, а значит, есть место симпатиям и антипатиям, стремлениям повлиять на «сценарий»: собственной волей простить-карать-превознести. Нормальный человек всегда реактивен к крайностям, склонен подыгрывать под давлением и собственных эмоций, и внешних влияний. У кого эмпатия – ноль, то есть отсутствует сострадательность, тот и не человек вовсе, а живность.