Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде

Всяким отступлениям от «обычного» порядка должны иметься объяснения целей, задач и поводов, требующих подключения к процессу подсобных средств. Мы шиты не лыком, мы суровой жилой строчены, нервом оверлочены, и вот такие-рассякие кубаторим, а не находим оправданий: что же может служить серьёзной помехой следаку самолично свои прямые обязанности исполнить?; какие такие ситуации «исключительного» свойства вынуждают следаков делегировать свои производственные полномочия чёрте-знает-кому? Ну, как-то ещё можно смириться с доследственными ОРМ. Однако Кодекс, мать его, дозволяет следакам и после возбуждения уголовного дела выдавать операм ордера на ОРМ. Причём поручается о проведении таких мероприятий, которые по своему характеру полностью совпадают со следственными действиями. Вот, в ходе расследования возникла острая нужда осуществить контроль и запись телефонных переговоров. Приспичило. Казалось бы, процедура по реализации ясна и легальна, порядок известен и доступен. Следак должен получить судебную санкцию (ст. 165 УПК) и осуществить само следственное действие – то есть проконтролировать и записать переговорки (ст. 186 УПК). Так нет же, псина воротит нос: по сути тот же объём действий взваливает на оперов через поручение о проведении ими ОРМ в порядке статьи 6 Закона об ОРД. А те не визжат, что их работой лишней грузят – всё нормалёк. Аналогичным образом союз мусоров и ментов подменять наблатыкался почти все виды сл. действий, вплоть до проведения экспертных исследований. Сечёшь салочки какие? Нам с детства втирали, что цирк и зоопарк – это разведённые институции, а оказалось есть ещё и шапито, где всё смешалось: кони, ****и… И где без софитов не различишь смены фокусов, живности, клоунов и декора, а, значит и не въедешь в суть процессов. Причинная формула глупых французов – «шерше ля фам», стало быть «ищите бабу»; наши мусора облагородили сей вектор поисковый, перефразировали: «шерше ля всем вам» – то есть «ищи выгоду». Уводя добычу доказательств в русло ОРД, органы расследования преодолевают жёсткие порядок и гарантии участников, сами доказательства получаются в облегчённом режиме, «если что» – крайних не сыскать. А кроме того, те же прослушки давно стали монопольной специализацией оперов, а операторы связи – их подконтрольной вотчиной, куда они и мусоров так запросто не впустят. Через такие «услуги» и следователи имеют более эффективные возможности ментов. Следаку незачем тогда слепо выискивать данные, например, по телефонным переговорам и копить порожний материал, захламлять им дело. А предварительно и негласно прозондировать эти источники он не в состоянии. Зато это могут опера. На закваску через «свои» связи в коммуникационных компаниях менты проведут неофициальную (читай – незаконную) прослушку и контроль. И вот ежели по такой контрольке что всплывёт любопытное, тогда и цинканут следаку: варгань, браток, поручение; тогда менты для собственных «розыскных» нужд получат судебное разрешение, а от телефонистов – распечатки и записи. Никто и никогда не узнает, не вскроет их афёр. Ну а вдруг всё же вскроются махинации, так следак как бы и ни причём.

Но нет места отчаяниям, курсант. Когда мы знаем о незаконных манипуляциях, когда мы можем их предвидеть как непреложность судопроизводственной практики, то можем это обратить в свою пользу, пожинать плоды и от знаний и плодами теми поужинать. Любые изъяны в работе мусоров и ментов – чем не повод для дисквалификации фуфлыжных доказательств обвинения. Есть светлые лики и в беспределе. Те же опера, когда проводят, например сл. действия по поручениям, да и в ходе собственных ОРМ – они косячат на каждом шагу. Косипорят они в силу своей процессуальной глупости, профессиональной недалёкости. Отчего большинство получаемых от такой «помощи» сведения, будучи выставляемы доказательствами, трещат орехами под молотом ревизий допустимости.

Всякий вид доказательств и порядок их получения, прежде чем включиться в легальный перечень средств и методов доказывания, проходит многолетнее испытание. В череде всесторонних проверок должно быть найдено объективное подтверждение надёжности и пригодности нового средства доказывания. Все известные виды доказательств прошли такой опытный путь. Отдельные из них, как, например, результаты следственного эксперимента или экспертные заключения, получили «добро» и закогтились в УПК, другие – такие как результаты пыток или угроз – почему-то отвергнуты. По сей день вяло, но рассматривается вопрос об исключении из практики доказывания результатов провокаций, которые наблюдаются при уже упомянутых «контрольных закупках». В то же время всё ещё на стадии обсуждений и дискуссий проблема применения «детекторов лжи» и психологического портретирования по методу Пола Экмана. Последний (метод) также основан на тестировании в системе «правда – ложь», но без применения аппаратно-программных средств.