Курс — одиночество

Я сообщил им все данные и попросил радировать Королевскому западному яхт-клубу в Плимут. Моряки заверили меня, что всё будет сделано, и с весёлыми возгласами пошли дальше, опять пустив челюсти на полный ход. Говорят: желудок двигает войско; может быть, матросы попросту озабочены тем, чтобы мотор не останавливался? Или как сказал бы Поль: лучше жевать, чем сжигать.

Это соприкосновение с внешним миром здорово меня воодушевило и внушило полную уверенность, что мои близкие получат ещё одну весточку (а может быть, первую? Я никак не мог отделаться от подозрения, что радиограмма, переданная через немца, застряла в пути). Меня уже не раздражали ни пасмурное небо, ни тесная каюта, ни ограниченное количество чтива. Чёрт возьми, почему я не попросил у них несколько журналов и книжек? Ладно, Тэрбер выдержит и второй заход. И можно заняться изучением морских птиц.

Вечером яхта шла вполветра бортом к волне под полным гротом и стакселем, работал зюйд-зюйд-ост, крепчая так медленно, что я час торговался с собой — уменьшать или не уменьшать парусность, чтобы было полегче судёнышку и мне. Наконец ветру надоела моя болтовня, и он отошёл на восток, вынудив меня подняться на палубу, убрать грот и вынести стаксель. Сразу всем стало легче. Давно пора, заметил Майк.

И вот уже опять среда, и ровно в десять исполнилось две — целых две недели, как мы вышли в море.

VIII

Не подгоняй время, можешь пожалеть, когда оно пройдёт.

Суббота выдалась пасмурная, временами моросил дождичек; сильная облачность исключала визировку, счислимая позиция в полдень была 45° 39 северной широты, 20° 09 западной долготы, лаг 768. После лёгкого приступа тоски, на смену которой пришло воодушевление, зажжённое во мне морским патрулём, я решил обуздать свою фантазию и окончательно добить уныние, для чего разделил дистанцию до Нью-Йорка на более умеренные отрезки. Попросту говоря, я отметил на карте 30° западной долготы и 50° западной долготы в качестве своего рода барьеров, которые надо преодолеть на пути к финишу. Эта маленькая уловка изменила перспективу, теперь моей непосредственной целью был тридцатый меридиан. Вполне достижимая цель, и на душе сразу стало легче.

Конечно, лаять на луну никому не возбраняется, как сказал бы первый авиатор, силясь обогнуть встречное препятствие, и всё-таки иногда не вредно соразмерять свои усилия с возможностями. А бывают случаи, когда такая предусмотрительность просто необходима. У меня оставалось всего шесть банок пива — две до 30° западной долготы, две до 50° западной долготы и две на последний этап до Нью-Йорка. Задачка из области материально-технического обеспечения, или как ревностный ум решает сложные вопросы снабжения.

Вечером я ложился спать с лёгкой душой. Мне удалось поймать развлекательную программу Би-Би-Си и бой часов Биг-Бена. Не совсем безупречный сигнал точного времени, но для меня вполне сойдёт. Последние дни я держал свои наручные часы на полке, в выстланной ватой банке из-под какао: подвёл металлический браслет. Но, расставшись с моим запястьем, часы начали куролесить, пришлось починить браслет, что было совсем нетрудно, и снова надеть их на руку. Колебания хода в банке я приписал неровной температуре и более частым толчкам. Так или иначе, на руке часы почти сразу пришли в норму, и всё-таки я пожалел о том, что мой хронометр остался далеко за кормой.

Встав среди ночи, чтобы прибавить мощи океанскому прибою, разбивающемуся о далёкий берег, я неожиданно увидел всего в какой-нибудь миле за кормой судно, идущее курсом норд-вест. Приятно было смотреть на его ярко освещённые контуры, и я представил себе, что происходит в более тёмных уголках шлюпочной палубы. Корабль прошёл в опасной близости от кормы «Эйры» и вызвал у меня внутренний протест. Три судна за два дня — что-то уж очень людно здесь становится. Было бы слишком утверждать, что я уловил запах духов, но мне так показалось, и этого было довольно для моей фантазии.

Я был достаточно молод и здоров, чтобы с некоторой досадой проводить взглядом огни удаляющегося лайнера. Ритмичная танцевальная музыка, мягкое освещение, персиковая щека…