Курс — одиночество

Моя первоначальная нелепая робость по отношению к американским экипажам яхт, около которых мы пришвартовались, быстро прошла. Ребята зазвали меня к себе, предложили здоровенную кружку холодного пива, потом — вторую, с ней я уже не справился. Наверно, их слегка разочаровало, что я пью не как верблюд, однако я чувствовал, что мои возможности ограничены. Две причины помешали мне пить дальше: желудок был переполнен, да ещё, пожалуй, я слишком волновался. Они проводили меня на пост наблюдения и связи, и я отправил домой радиограмму, а заодно познакомился с парнем, у которого была берлога в городе. Он познакомил меня со своими хозяевами, я снял комнату и вскоре уже сидел за столом.

Молоко со льда. Пальцы мнут хрустящую корку ещё горячей булки, от пшеничного запаха слюнки текут даже раньше, чем она попадает в рот. Салат — свежие, зелёные, как трава, листья, украшенные кружками помидора, чьи скользкие семечки почему-то упорно ныряют в бороду. Буженина с тонким ободком золотистого сала, тонкая коричневая корочка охватила кольцом тающее во рту розовое мясо. Соль, которую можно оставить на краю тарелки. Маринованные овощи, они ни к чему, только испортят вкус свежей пищи, такой многообещающий после семи недель консервного питания.

Свежая клубника, будто сморщенные страстью соски, смущённо краснеющие, когда их разминаешь в сливках. Персик, его мягкая кожица льнёт к кончикам пальцев, тщётно моля не предавать её ножу, который разрезает плод до косточки, неожиданно сухой среди сочной мякоти с щекочущим щёки соком.

Кофе на тенистой веранде; ноги можно положить на стул.

Курящаяся сигара.

— Бренди?

— Нет, спасибо, я чувствую себя превосходно, больше ничего не надо.

Великолепный вид на гавань Сен-Джорджа, окаймлённую розоватым коралловым песком. В небе плывут кудрявые белые облака, такие непохожие на вчерашние шкваловые тучи. Разве это было вчера?

Может быть, на прошлой неделе?

В прошлом году?

Сто лет назад.

Новые впечатления…

Поездка в Гамильтон. Среди чарующей местности с аккуратными домиками из коралловых плит. Живут же люди!

Робкая прогулка по городу. Кружка пива в клубе — и обратно в Сен-Джордж, в нём гораздо спокойнее, меньше машин, меньше шума и несравненно больше очарования. Я хотел не спеша, с расстановкой воспринимать то, что меня занимало. Меня восхищали не только женщины, а ЛЮДИ вообще. Чьи-то русые усы под роскошным красным носом. Чьи-то огромные уши. Мне было безумно интересно, как люди говорят, особенно же как они смеются. Все непрестанно смеялись — не надо мной, над чем-то своим. Мне тоже было очень весело.

— Что бы вы хотели на обед?

— Господи, вы собираетесь опять кормить меня? Я же только что ел.

— С тех пор не один час прошёл. Теперь пора обедать.

Это уже нехорошо, ведь я не птица, которую откармливают на убой. Тем не менее меня с мягкой настойчивостью ведут к столу. Он стонет под тяжестью яств, умеренному человеку их хватило бы на неделю. Мой аппетит ничто перед аппетитом моих сотрапезников, которые едят, как дюжие матросы после трудной вахты, хотя у них сидячая работа, и орудуют они всего-навсего пером.

— У Джека в прошлом году был микроинфаркт, — говорит Дот.

Я молчу, изумлённый тем, что он давно не отдал богу душу; забываю, что два-три месяца назад сам ел, как лошадь, пил пиво вёдрами и любил бурные ночи — хотя нет, это было раньше. Чувствую, как во мне растёт отвращение к еде, и ничего не могу с этим поделать. По отношению к женщинам — та же картина: хочется только смотреть на них, но никакой интимности. Есть ли вообще возможности?

Да нашлись бы, но мне никто не нужен. Странное состояние.

После обеда я заказал разговор с Нью-Йорком. Дорогое удовольствие, но надо же узнать, как остальные. Вскоре меня соединили с Брюсом Робинсоном из Общества Слокама.

— Где ты, чёрт возьми, находишься, Вэл?

— На Бермудах.

— Господи, как тебя туда занесло?

Я только вздыхаю — объяснять долго, а минута стоит два с половиной доллара.

— Когда ты собираешься быть в Нью-Йорке?

Новый вздох, ещё более протяжный. Вопросы, вопросы…

— Постой, Вэл, у меня есть для тебя сюрприз.

— Алло… Привет, Вэл, хорошо прошёл?

Этот голос я узнаю из тысячи.

— Привет, Блонди. Спасибо, хорошо, а ты?

— Отлично. Пришёл на прошлой неделе. Дэвида ещё нет, но ждём со дня на день.

— Кто выиграл? Жан Лакомб?

Хотя нас разделяет семьсот миль, я вижу, как его губы дрогнули в улыбке.

— Фрэнсис. В сорок два дня уложился. Тебе что-нибудь нужно?

— Да. Хронометр, если есть под рукой, и аккумулятор для радио, но это не так важно.

— Ладно. Мы посмотрим, что можно сделать. Если сможем помочь, сообщим телеграммой.

— Спасибо, Блонди. До свидания, попрощайся за меня с Брюсом.

— До свидания.

Пора спать. Комната высокая, прохладная и тихая; кровать низкая, широкая и поразительно устойчивая. Лёжа в постели под белой накрахмаленной простыней, голова — на слегка надушенной подушке, я не могу нарадоваться переходу от сырого судёнышка к этому просторному сухому дому. И засыпаю, не додумав мысль до конца.