Курс практической психопатии

Мы сохли в постели, замотавшись с головой, и прямо там, в домике из двух толстых ватных одеял, в духоте пили виски, за которым голенький Арто мужественно сбегал на совсем уж ледяную кухню. О которой мне и подумать страшно! Он жался ко мне как девчонка, а я все старался не пролить на простыню алкоголь. Нежный, весь в пупырышках Арто пытался целовать меня, а я отбрыкивался, мол, виски прольем… а он вдруг сказал — ну все, теперь можно, проливать-то нечего! И голос у него был совсем пьяный. Я удивился — как, уже все чтоль? Перевернул бутылку себе в рот, и лишь две жгучие капли упали мне на язык.

— А, ну тогда и правда можно! — сказал я, и мой голос тоже был совершенно пьяный. Вот те раз, а я не чувствую ничего такого… в смысле пьяным себя.

— Если только… — начал было я, но Арто нашел мои губы, слюна его смешалась с моей, и звон бутылки, упавшей на пол, отозвался гулкими ударами в сердце…

Переживая — никак не свыкнусь с любовью! — пока он спал, я дико накурился, обычных сигарет, две пачки сразу, одну с ментолом… Лежу тихонечко и подыхаю, проклиная мерзкий табак…

А он подошел и аккуратно лег рядом. Я шепчу:

— Я щас сдохну, Арто…

А он говорит:

— Давай в названия групп поиграем!

— Мне плохо…

— Ну вот, заодно и развеешься!

Он не обнимал меня, просто лежал рядом, за моей скрюченной спиной. Знал, что трогать меня сейчас нельзя, не вынесу!

И я начал:

— Раммштайн…

— Неспящий Пиздец

— Цепеш

— Шмели

— Икра

— Акустика секса

— АУ

— Ульи

— И?.. ну… — я, кажется, действительно, здорово отвлекся! Мне куда легче, только вот на И ничего не помню…

— Сказать за тебя? — лукаво спрашивает Арто.

— Не надо… ну… Ирокез!

— Точно! — хвалит он, и продолжает: — Зимовье зверей!

— Ну, это твоя стихия, музыка… — смущенно говорю я: — Что там было последнее?

— И краткая, — хихикает он.

— Че хихикаешь, Йорш!

— Ах ты, че он знает! — деланно удивляется он.

— А ты думал, я чурбан? — деланно обижаясь я.

— Легче тебе? — заботливо спрашивает он.

— Нет такой группы, ворчу я. — На Ш давай!

— Ну, Шипр, ёпт! — небрежно бросает он.

— Рвань, — усмехаюсь я. Это уже интересно!

— Мягкий знак, — лукавит он.

— Такой группы нет, — спокойно отвечаю я.

— Нет, есть!

— Нету, давай говори, или я выиграл!

— Наутилус

— Сучий лесок

— Крематорий….

И так далее, до бесконечности… очнулся я лишь утром, кажется все еще шепча «ХАЭМ, Марадеры, Ышо-ышо, Оргазм Нострадамуса, Аборт Мозга, Армия Власова, Азъ, Звери, Инфекция…»

«Все было бы иначе, когда бы можно было совсем не дышать…»

Ведь Арто музыкант. До мозга костей. Этого у него не отнять! Это его лучшая часть.

И это именно он научил меня играть на басу. Мечтал, что так всегда вместе и будем, что это свяжет нас еще крепче. А я не хотел. Только ради него.

— Сердце к сердцу, — его слова. От которых я почувствовал себя самопроданным в рабство… тихо задохнулся и промолчал.

Мы сидели на полу, в его квартире. Он давал мне урок. Я быстро схватываю, я талантливый! Это тоже он сказал. А ему — как не поверить?

Вообще-то, ему долго пришлось уговаривать. Сначала я не соглашался, не чуя в себе таланта. «А ты послушай!» — вопил он, и наигрывал что-нибудь на флейте — его родном инструменте. Я слушал, цинично косясь — хотел его задеть, он горячился, вскакивал, орал запальчиво — ты слушай, слушай же! Я слушал, уже более внимательно — боясь обидеть. И вслушивался, и начинал слышать. Для Арто ведь играть — как дышать! Он может сыграть практически что угодно. Недели две, наверное, он терзал меня требованиями, умолениями и бесконечной музыкой — никогда я не слушал столько музыки! После чего он принес басуху, скромно так, и ничего не говоря поставил в угол моей комнаты. Тихо и мило улыбнулся, пожал плечами, хотел что-то сказать — но я скучал, и схватив его за плечи, как в дурацком кино, поцеловал. Мы долго целовались, облизываясь и сплетая пальцы, а когда разомкнулись, меня вдруг облило помоями стыда, прям не знаю, с чего, но хоть сквозь землю провались, в самый Ад! Однако, и там перед чертями… блин, я не знал, куда деваться, и страшно испугался к тому же, что он заметит мой стыд — это после всего-то? Еще хуже!

Так вот, чтобы спрятаться, я схватил гитару, и дико заинтересовавшись сразу и вдруг, спросил, охрипнув и излишне громко:

— Так что ты там предлагал, давай уже, учи!

— Ну вот, наконец-то, ура! — завопил он, живо усаживаясь на кровать, и хлопая рядом с собой:

— Давай, пока я не передумал!

— Ах, ты еще и передумаешь?! — возмутился я. — Сам так просил…

— Да ну что ты опять, хватит, садись, раз решил! — разозленно взмахнул он рукой. Я сел, не зная, как и держать-то ее, проклятую эту вещь. Акустика все-таки немного другая, и хотя все уверяют, что бас проще, я опасаюсь. А, была — не была! Играю же на шестиструнке! И даже настраиваю сам. Как-то не задумывался я об этом, ну подумаешь — чего уж такого умелого. Но ведь может и сработать.

Я вздохнул поглубже, и сосредоточился полностью на том, что он мне говорит.