Курс выживания для девочек

Основанием того, что эту любовь можно понимать как «ненастоящую», является тот факт, что, влюбляясь подобным образом, я вовсе не заинтересована в том, чтобы мой избранник менялся. Я не нуждаюсь в улучшении возлюбленного, он и так уже представляет мой «идеал» — некий законченный портрет качеств, которыми мне приятно любоваться и которые льстят мне самой. «Мой любимый самый-самый», — могу сказать я подружкам, потому что его достопримечательные качества (от модной одежды до округлых бицепсов) и так видны издалека. Все качества моего идеала, которые не устраивают меня, я предпочитаю не замечать, и очень злюсь, когда мама или подруга вежливо замечает, что «на самом деле он глуп», или «он злой», или «он не любит тебя нисколечко, у него таких сколько хочешь…»

Когда, наконец, образ моего героя рушится под ударами жизненной правды, моя влюбленность обрывается и умирает в конвульсиях рыданий, стихов и залитого слезами дневника.

Влюбленность живет тем, что она обязательно безответна. Взаимная влюбленность — уже любовь, и у нее иные проблемы, иные радости и иной уровень счастья.

Боюсь вызвать твое негодование, но если твой герой вдруг обратит на тебя внимание, твоей влюбленности придет конец. Влюбленности нужен кумир, который недосягаем — это и подогревает твои чувства и рождает сладкие страдания.

В такой любви очень мало по-настоящему половых переживаний, то есть того, что связано с реальными взаимоотношениями между мужчиной и женщиной. Надо сказать, что веселые и здоровые девочки не склонны к длительному пребыванию во влюбленности — они или меняют героя, или машут на недостижимый идеал рукой. А вот девочки меланхоличные, замкнутые в себе или девочки, не умеющие дружить и не имеющие иных занятий и интересов, девочки, воспитанные на книгах и чересчур серьезные, часто зацикливаются на такой любви, смакуют свое несчастье, льют слезы и приклеивают на стенки фотографии своего кумира. Иногда, если кумир — «звезда экрана», такая влюбленность может закончиться психическим расстройством, потому что незаметно для себя человек переходит от «влюбленности» к «творению кумира», которому истово поклоняется в ущерб собственной душе. Такова судьба «фанаток».

Я бы посоветовала им немножко посмеяться над собой — ведь понятно, что в жизни им наверняка встретится парень, который будет лучше, а главное реальнее, чем образ «героя», созданный журналистами и стилистами за немалые деньги самого «кумира».

Любовь

Есть две различные манеры любить.

Первая — когда человек любит для себя, то есть испытывает привязанность к другому за то, что ему дает объект любовь. Например, юноша искренне любит девушку, ибо она дает ему уверенность в себе: водит в кафе за свой счет, разрешает себя целовать, и вообще, папа у нее — декан журфака МГУ, а живет она в пределах Бульварного кольца. Юноша любит ее потому, что слабо представляет себе, как бы он обходился без такой заботливой девушки. Она ему необходима. Но ее собственная жизнь и душевные переживания занимают его весьма мало; он не задается вопросом, есть ли у его пассии иные желания, иные мечты. Он находит естественным, что она тратит свою молодость, устраивая его счастье.

Такие юноши получили название альфонсов, а подобных им девушек зовут содержанками, даже если они вступают в законный брак. Иными словами, это просто эгоисты.

Вот так выглядит «любовь для себя», и мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь из читательниц испытал ее или пользовался ею — этот путь ведет в тупик.

Любить другого ради него самого — значит думать не о том, что от него получаешь, но о том, что ты ему даешь. Для этого необходимо, чтобы между вами возникло доверие — чтобы вы без опаски могли доверить друг другу свои самые сокровенные чувства и желания, чтобы вы были друзьями.

В такой любви нет ослепленности «образом», здесь трогательно умиленное рассматривание, вчувствование, бережное прикосновение. Это не бурный, прихотливый и поспешный горный ручей, это широкая полноводная река.

В эту любовь всегда вовлечены двое. Она не бывает неразделенной. При этом не может идти речи о том, любит ли кто больше, потому что любят участники этой любви по-разному, дополняя друг друга, — один нежнее, другой устойчивее; один — умнее, другой — одаренней чувствами; один наслаждается инициативой, другой благодарен за возможность уступить ее.

В движении друг к другу происходит сплочение, единение душ — «двое становятся одной плотью», вовсе не утрачивая друг друга, но обретая себя через отношение к своему любимому.

Если во влюбленности критерием является жертвенность, то здесь не что иное, как благодарность. Я обретаю в другом собственную полноту, завершенность, а он обретает ее во мне. Общие интересы становятся поводом для радости совпадения, обнаруженные различия — источниками искреннего интереса и удивления о чуде и красоте другого — того, кого я люблю.