Курсантка с фермы. Имитация любви (СИ)

«Это тебе не Горунд, — напомнила внутренняя язва. — Это РО, дикие орионцы и слуга спящих. Когда ты перестанешь удивляться?»

Девушка провела нас по ходу в одну из «камер» . Там, прямо на полу, Солд уложил Ли, внутрь пришлось зайти и мне. Закрыв нас троих в одной камере, орионка внимательно выслушала лирианца, и, когда тот закончил говорить, ушла вместе с ним.

Я потрогала лоб Малейва – холодный…

Я пыталась храбриться, дать себе задачу спастись самой и спасти всех остальных, но понимала в глубине души, что не отпустят нас, а если отпустят – то с полностью перекроенным сознанием.

«Ветрова! — вдруг вспомнился мне дребезжащий голос майора Крастона. — Посмотри-ка на свои ручки, Ветрова! Это не руки, а сухие веточки! Уходи из академии, пока не поздно!»

Майор Крастон казался мне всегда исходящим желчью стариком, который орал на нас только, чтобы показать свою власть. Он частенько повторял, что только четверть из курсантов с нашего факультета получат шанс поработать по-настоящему, а не в тепличных условиях Горунда и похожих планет. И меня желчный препод иногда третировал так, что я потом от слез в туалете давилась, и не понимала – ну, зачем постоянно упоминать про то, что я слишком молодая, «слишком младшая» и слишком глупая?

Теперь понимаю, почему майор так злился. Крастон прав – я девчонка, младшая, и ручки у меня, как сухие веточки… Я ничего не могу сделать, чтобы хотя бы обезоружить лирианца. Он ударил меня с фантастической скоростью, и любая моя попытка самообороны только вызовет у него смех. И в мою легенду с бабушкой он тоже не поверил.

— Цвин меня подери, — пробормотала я, — а ведь нас не выпустят! Это конец! Понимаете? — спросила я у мужчин. Ли меня не услышал, так как был без сознания, а Солд оставался недвижим, если не считать мерного опускания и поднимания груди. Он меня словно и не видел, и не слышал. — Как же вам везет, что вы ничего не понимаете… что вы сейчас оба в отключке.

Я приготовилась к длительному ожиданию, но лирианец не заставил себя долго ждать и вернулся очень быстро. Он нес на подставке довольно крупный эо-ши – причем, правильной, идеально круглой формы. Кристалл меня заинтересовал, особенно – алая искорка в глубине его.

Лирианец опустил подставку с кристаллом у самой решетки и приказал Солду подтащить центаврианина поближе.

— Это жертвенный кристалл? — спросила я. — Почему он круглый?

— Потому что был выращен искусственно, — ответил старший и, взяв руку Ли, возложил ладонь центаврианина на источник высокой энергии.

Я, затаив дыхание, посмотрела на Ли. Лицо его оставалось серым, но дыхание участилось, и пальцы начали сгибаться. Он дернул головой, открыл глаза – темные, почти черные – и шумно, болезненно вздохнул.

— Есть контакт, — кивнул старший, подождал еще секунды две и приказал Акеле: — Солд, оттащи цента от кристалла.

только орионец оттащил Малейва от решетки, я тотчас склонилась над ним. Кожа Ли оставалась все такой же серой, но сердце стало биться ровно, да и дыхание центаврианина стало более ощутимым. С моих плеч будто свалилась гора: он не умрет.

Старший отодвинул кристалл подальше от решетки и протянул руку сквозь ее прутья. Поманил:

— Иди сюда. Подлечу.

— Зачем тебе меня лечить?

— Я не могу портить твое тело.

«А вот это уже хорошо. Это значит, что убивать нас он не собирается».

Я поднялась, подошла. Ладонь лирианца опустилась на мой лоб – в который уже раз. Меня овеяло теплом исцеления, чисто физически я расслабилась на несколько мгновений, стихла боль от пощечины, перестало подташнивать… Старший на этот раз не стал наносить эмпатический удар. Он выбрал другую тактику – ласку.

— Вот что, детка, — мягким, успокаивающим голосом произнес старший. — Даю на выбор два варианта. Первый: ты открываешь мне сознание, я подчищаю там все лишнее, и все вы убираетесь из Бетки, живые и почти невредимые.

— Нет. Мне отлично известно, как вы делаете из младших смертников, внушая вредить своим врагам. А ЦФ для вас – враг.

— Знаешь, что меня удивляет? Во время испытаний твой разум был открыт. А сейчас ты закрываешься.

— Я не хотела, чтобы ты узнал, что я потомок старшей. И чтобы остальные жители Бетки узнали, что у меня есть преимущества.

— А они у тебя есть? — поддел меня мужчина.

— У каждого человека есть сильная сторона, — сказала я, втайне радуясь, что он начинает меня расспрашивать. Может быть, у меня есть шанс его обмануть.

— Зачем ты полетела на Ун?

— Солд обещал нам, курсанткам, что за помощь с Бесой зачтет некоторые дисциплины в академии.

— Почему цент полетел с тобой?

— Он опасался, что со мной может что-то произойти здесь. Он меня обожает, — выдала я с тщеславной уверенностью женщины, которая считает себя роковой. — А каков второй вариант? Ты его не озвучил.

Мужчина задумчиво на меня посмотрел, провел ладонью по лицу. Он размышлял о том, что делать со мной. Как я чувствовала в нем силу, опасность, так и он ощущал, что мои слова подкреплены настоящей угрозой. Он почти был готов поверить в то, что моя бабушка слуга спящих, а мне самой важна только собственная жизнь и деньги Малейва.