Курсистки

Удалось ему только несколько раз за эти год с ней словом перекинуться. И слово – то какое – «привет». Он был занят практически сутки. Что такое партнером Ксюшки быть, Клим понял уже на третий день. Кого уж они (это о руководстве он так!) из девочки сделать хотят, нагружая сверх меры? Но программа у Ксюши была такой, что у Клима иногда голова кругом шла, ноги гудели, от шахматной доски в глазах рябило, рука от ракетки неотделимой начинала казаться. А девочка ничего, выдерживает. Стыдно Климу слабость свою перед ней показывать, только с детства он ленив, знает за собой грешок. Бабушка все подгоняла его, подпихивала, теперь вот стыд перед малышкой. Пробовал он с Агнессой Лазаревной поговорить на эту тему, да ушел пристыженный: усмехнулась старушка ласково, пожалела вроде как. И две фотографии ему под нос – Ксюша год назад и сейчас. На давней – взгляд волчонка, прическа взъерошенного воробья и майка тощий животик не прикрывает. Пацанка, одно слово. А сейчас! Пригляделся он внимательно – женщина будет – высший класс. Конечно, округлостей нет пока, но грация тонкой талии уже видна. Платишко – мини под горлышко, ножки не такие уж и тоненькие! И волосы уже ушки прикрывают. А кончики ушек такие женственные, мочка овальная, а в ней – крохотные капельки сережек. А взгляд! Не пустой кокетки, но зазывный! И, бабушка бы сказала, порода видна. Красота умная. И цена такой красоте – высокая. Клим понял, зачем Агнесса Лазаревна ему эти фотографии показала: если за год так девочка оперилась, что же из нее будет через два? Почувствовал тогда Клим свою причастность к этому творению, учителем себя ощутил. А приятно! И кольнуло ревностно – что же из Софьи они такую же не сделают?

Соня не изменилась совсем. Внешне, по крайней мере. И, как считал Клим, слава Богу! Нечего красоту портить! Помнил он ее тот насмешливый дерзкий взгляд, который она с барского плеча на него кинула. А вот на Гордея сейчас смотрит – мягко так, словно ягненок кроткий. Клим опять с вопросом к Агнессе. Что, мол, Соню – то не воспитываете. Удивилась искренне, а ответ камнем в душу Климу упал! Чуть не замахнулся на старуху. «Почему, говорит, не воспитываем? По капле из нее шлюху выдавливаем. Она еще женой примерной кому – то станет и матерью любящей. Умишка большого Бог не дал, талантов никаких, так пусть мужа радует. А манеры и образование в нужном объеме в ее головку втиснем, не переживай», – добавила она жестковато. Клим понял, специально его с небес на землю шмякнули.

Клим намеренно замедлил шаг около апартаментов девочек. Сердце колотящееся унять. Знал, что все три у себя и Соня тоже. Постучался к Ксюше в дверь, а сам глаз на Сонину дверь косил – вдруг выйдет?

– Я уже готова, Клим, заходи! – Ксюша распахнула дверь, и Клим увидел ее сияющие глаза. И устыдился. Вот о ком ему бы думать нужно. Кажется, точно под него девочка сделана. И что же за беда с ним такая – любит не ту!

– Хорошо выглядишь! – сказал искренне.

– Спасибо, – улыбнулась она, – Пойдем?

– Да, конечно.

Они шли в зимний сад. Единственный час отдыха у Ксюши она проводила там, среди цветов. А он чувствовал, как хочется ей, чтобы он был рядом. Без напряга для себя он шел за ней, даже тянуло, копался в горшках или просто подавал ей грабельки да лейку и болтал. Раньше не замечал за собой такого, болтливостью не страдал, точно, но Ксюша так слушала! Кажется, все из него вытянула про его жизнь, и рассказывать уже нечего. Так нет. Задаст один вопрос, а он – вот говорить! А она только кивнет, да изредка слово вставит, да все к месту.

– Клим, давай сегодня пальмой займемся. Что – то нижние листья желтеть начали. Я вот тут в Интернете нашла, возможно, почва не та. Гордей другой грунт привез, пересадим?

– Как хочешь, – подтащил мешок поближе к кадке.

Только на одну тему он не мог с ней говорить – о Соне. Чувствовал – больно сделает. Но знать хоть что – то о ней хотелось. И он не удержался.

– Ксюш, а Софья тебе нравится? Как человек?

Ксюша замерла. Вот оно. Не показалось ей, когда он у них в коридоре все оглядывался! На Сонькину дверь смотрел. Значит, ждал, что выйдет. Неужели вот так все просто – влюбился. А она, Ксюша? Не догадалась бы о нем и Соньке, если бы сама так себя не вела – то и дело к окну подходит вечером: флигель, в котором Клим живет, из ее окна хорошо виден. Даже повезло несколько раз – увидела его силуэт на фоне зашторенного окна.

– Что ты хочешь о ней знать? – посмотрела пытливо.

– Да я просто, живешь ведь с ней рядом.

– У нас еще одна комната, а в ней – Вика. Тебе интересно?

– Конечно! – и отвернулся.

– Не ври. Слышишь, Клим! Никогда мне не ври!

– Что уж ты, как прокурор, ей – Богу! Успокойся. Не хочешь о подругах – не надо.

– Надо. Давай все решим раз и навсегда. Сейчас ты слушаешь, я – говорю, ладно?

– Ладно, – растерялся Клим от ее настойчивости.

– Так вот. Мне пятнадцать. Полгода назад было еще пятнадцать, а сейчас уже. Понимаешь?

Он кивнул.