Курский перевал

— Пока еще туман и ничего не прояснилось, — возразил Бочаров и поспешно встал, увидев входившего в комнату Хрущева в сером от пыли комбинезоне и в такой же запыленной фуражке.

— Как на фронте? — пожав руки полковникам, спросил Хрущев и подошел к расстеленной на столе оперативной карте. — Ваше мнение, полковник? — взглянул он на Бочарова.

— Конечно, противник может попытаться продолжить наступление на прежних направлениях, — заговорил Бочаров, — но…

— Но это значит лезть на рожон, — стремительно закончил его мысль Хрущев. — В народе говорят, что если налетчик не прорвался в дверь, то он будет лезть в окно. И сейчас удивительно: Манштейн умный генерал, а прет очертя голову. Дверь наглухо закрыта, а он не ищет окна. В чем дело? В давлении Гитлера, в тупоумии или еще в чем?

— Разрешите, товарищ генерал? — спросил Савельев, услышав гудок телефона.

— Пожалуйста, — разрешил Хрущев, склоняясь над картой.

Бочаров, не отрываясь, смотрел, как карандаш Хрущева медленно, с короткими задержками, полз вдоль линии фронта от коричневой ленты автомагистрали на запад, потом назад, к шоссе, на восток, к Прохоровке, и дальше, вниз, к Белгороду.

— Что? — спросил Хрущев Савельева.

— До пятидесяти танков с пехотой атаковали в районе села Красный Октябрь.

— Красный Октябрь — под Прохоровкой, — не отрывая пристального взгляда от карты, проговорил Хрущев, — открытая равнина, а дальше гряда высот и холмов в обход Курска. Так что, может, это и есть окно? А, товарищ Бочаров, похоже на окошко?

— Прекрасное направление для действий крупных масс танков! — ответил Бочаров, пристально следя за карандашом Хрущева, настойчиво ходившим по прохоровскому плато.

— Именно прекрасное! Ни рек, ни болот, ни оврагов — развертывайся и газуй на полной скорости. Заманчивые условия. Но может ли это прельстить Манштейна? Об этом нужно поразмыслить, обстоятельно поразмыслить.

За окном резко, с визгом тормозов, остановился автомобиль, и в комнату поспешно вошел Ватутин. Он поздоровался с Хрущевым и с полковниками, пристально посмотрел на карту и спросил Савельева:

— Что нового?

Савельев доложил последние донесения, начал было говорить о подходе резервов, о поступлении пополнения, но Ватутин уже не слушал его. Он сел рядом с Хрущевым, придвинул к себе карту Савельева и, с минуту помолчав, неторопливо, словно продолжая мыслить вслух, заговорил:

— Первая фаза наступления противника явно подошла к логическому концу. Прорваться на Курск прямо, вдоль автомагистрали через Обоянь, ему не удалось. Бить на прежнем направлении нецелесообразно, да и потери велики. Выход у Манштейна только один — изменить направление удара, сократить участок прорыва и, собрав все, что осталось, еще раз попытаться пробиться на Курск.

Слушая Ватутина, Хрущев по-прежнему продолжал водить карандашом вокруг прохоровской равнины и по гряде высот в сторону Курска.

— Точно, Никита Сергеевич, — глядя на движение карандаша Хрущева, сказал Ватутин. — Удар на Прохоровку и поворот в сторону Курска.

— И ложные, демонстративные атаки на прежних направлениях, — добавил Хрущев.

— Безусловно, — подтвердил Ватутин, — и даже настойчивые, яростные атаки. Ну что ж, — закрыв глаза и помолчав, продолжал Ватутин, — подготовим встречу под Прохоровкой, дождемся его наступления, помотаем сутки обороной, а затем нанесем контрудар.

— И решительный, на полное уничтожение! — воскликнул Хрущев. — Песенку свою он спел, и пора сцену оставить.

— Я думаю подтянуть к Прохоровке гвардейские армии — 5-ю общевойсковую и 5-ю танковую, — сказал Ватутин. — Ротмистрова[4] и Жадова[5] я уже вызвал, через час они будут здесь.

— Да, это надежные силы для контрудара, — согласился Хрущев и спросил: — А что перед Орловским плацдармом? Есть новости?

— Сведения у нас самые общие, — потупясь, ответил Савельев, — ударные группировки и Западного и Брянского фронтов к наступлению готовы…

Хрущев повернулся к Бочарову.

— А не могли бы вы слетать, Андрей Николаевич, а?

— С удовольствием, Никита Сергеевич, — горячо отозвался Бочаров, — это и важно и очень интересно.

— И нужно вникнуть, товарищ Бочаров, — заговорил Ватутин, — в каждую деталь того, что они делают. За три месяца подготовки наступления у них накопился огромный опыт.

— Все сделаю, товарищ командующий, — заверил Бочаров.

— Берите самолет — и в путь, — сказал Ватутин и, повернувшись к Хрущеву, с веселой усмешкой продолжал: — Не выдержал я и проскочил на стройку железной дороги.

— И как? — нетерпеливо спросил Хрущев.

— Еще пять-шесть дней — и двинутся поезда.

— И это как раз вовремя, — сказал Хрущев. — Оборона кончается, и пора вперед, на Украину.

— Но еще несколько деньков повозиться придется, — проговорил Ватутин, опять глядя на прохоровскую равнину. — Видимо, Прохоровка будет финишем.

— И нашим стартом! — воскликнул Хрущев.

XIII