Курский перевал

— Да. Это наиболее вероятное, — задумчиво проговорил Хрущев, — развертывать основные силы против боевого охранения нелепо и пагубно. Но неужели он будет бить только на одном направлении?

— Едва ли. Судя по вчерашним действиям, участков прорыва будет два: здесь, у села Драгунского, и на правом фланге шестой армии, у села Черкасского.

Телефонный звонок прервал разговор Ватутина и Хрущева. Командующий 7-й гвардейской армией генерал Шумилов доложил, что восточнее и юго-восточнее Белгорода противник подтягивает переправочные средства к Северному Донцу. Часть лодок и понтонов уже спущена на воду.

— Не верю, что главный удар он будет наносить восточнее Белгорода, через Северный Донец! — закончив разговор с Шумиловым, воскликнул Ватутин. — Это трюк, обманный ход.

Хрущев молча кивнул головой, сосредоточенно глядя на карту. Перед ним рисовалась картина того, что сейчас делается у противника. Безусловно, прав Ватутин, что удар через Донец не может быть главным. Цель-то наступления немцев — Курск и окружение всех наших войск на Курском выступе. Так зачем же идти по кривой, да еще с преодолением реки, когда можно ударить напрямую вдоль железной и шоссейной дорог прямо на Курск? Но и удар на Донце может быть опасным.

— Форсирование реки не легкая штука, — словно угадав мысли Хрущева, заговорил Ватутин, — и наступление через Донец не даст того, чего можно достичь, ударив прямо на Курск. Так что же, Никита Сергеевич, до начала нашей контрподготовки остается четверть часа. Бьем или подождем?

— Да… — морща широкий лоб, проговорил Хрущев. — У Драгунского ведет артподготовку. К Донцу стягивает переправочные средства. Перед фронтом шестой армии всю ночь был слышен шум моторов. Вчера наступал на двух участках…

Не поднимая головы, Хрущев смолк. Молчал и Ватутин. В тишине землянки настойчиво и громко стучали часы, приближая начало рокового момента.

— А что же делается у села Черкасское? Как там? — вполголоса проговорил Хрущев.

— Сейчас выясним, — сказал Ватутин, но телефонный звонок опередил его.

— Все! Нужно бить! — положив трубку, резко сказал Ватутин. — Перед Черкасским усилился шум моторов, в траншеях замечено движение пехоты. Из Драгунского подходят танки. Медлить дальше нельзя! Бьем!

Хрущев опять в знак согласия молча кивнул головой.

— Начинайте! Огонь! — вызвав по телефону командующего артиллерией фронта, приказал Ватутин.

Часы в землянке стучали еще настойчивее и громче. Мягкий звонок телефона прозвучал, как удар грома.

— Центральный фронт начал контрподготовку, — послушав телефон, сказал Ватутин и нетерпеливо взглянул на часы.

Дрогнули пол и стены землянки. Размазывая тени, качнулась в одну сторону, потом в другую электрическая лампочка. Через мгновение донесся глухой шум, похожий на далекий обвал.

— Первый залп, — вставая, сказал Ватутин и устало расправил плечи.

— Вот и началось, — со вздохом проговорил Хрущев. — Ну, Николай Федорович, я буду у себя. Поговорю с членами военных советов, с начальниками политотделов, с тыловиками.

Проводив Хрущева, Ватутин вновь сел за стол. Обычно стоило ему начать работу, как, словно извещенные кем-то, звонили и приходили лично генералы и офицеры штаба фронта, командиры соединений, начальники служб. Сейчас же и телефон молчал и никто не заходил. Все были заняты своими делами, и, видимо, все понимали, что в такое время командующий фронтом ничем не должен отвлекаться.

«У Драгунского артподготовка; готовится форсировать Донец, — под далекий гул канонады вернулся к прежним мыслям Ватутин. — И все же главное будет не на Донце! Нет! Это отвлекающий, вспомогательный удар. Но если он пошел на авантюру? Решил ударить не прямо, а в обход? Все равно! Оборона у 7-й армии сильная. Первый натиск выдержит, а затем перебросим резервы и остановим. Но тогда стоило ли начинать контрподготовку в полосе 6-й армии? Не попусту ли жжем снаряды? Нет! Главный удар все же будет по 6-й армии».

Время тянулось невыносимо медленно. Ватутин ходил по землянке, садился к столу, вставал, опять продолжал ходить.

Ровно в три часа гул канонады смолк. И сразу же заработали телефоны. Командующий артиллерией фронта доложил, что контрподготовка проведена точно по плану и завершена залпом реактивных минометов. Командующий воздушной армией сообщил, что вся истребительная авиация находится в положении первой готовности, а дивизии «Петляковых»[1] ждут сигнала для удара по вражеским аэродромам. Один за другим раздавались все новые и новые телефонные звонки. Докладывали начальник штаба, командующий инженерными войсками, начальник разведки, главный врач фронта, начальник тыла.

Разговаривая то по одному, то по другому телефону, Ватутин все время обдумывал мучительный вопрос: что делается сейчас у противника? Каковы его намерения? Где бросит главные силы?

— Поговорил со всеми армиями, — вновь позвонил начальник штаба фронта, — на всем фронте тишина. Там, куда била наша артиллерия, возникло много пожаров.

— Тишина? — переспросил Ватутин.