Курт Сеит и Мурка

Когда 22 июня 1941 года Германия вторглась на советские территории, Турция объявила о своем нейтралитете. В страну то и дело приезжали то советские, то немецкие дипломаты, и все с интересом следили за развитием событий. Становилось понятным, что у обеих стран имелись тайные намерения по отношению к Республике, но в то же время и Германия, и Советский Союз боялись того, что Турция вступит в войну, ибо не знали, на чьей она будет стороне.

Турецкие суда, проходившие через Босфор, время от времени страдали от нападения неизвестных подводных лодок.

Лишения жителей страны с каждым днем проявлялись все сильнее. Восьмого января 1942 года хлеб начали выдавать по карточкам. В те же дни мясо подорожало на пятнадцать курушей, а дрова – на семьдесят.

Денег зачастую не хватало, однако, даже когда они и были, купить на них что-либо становилось все сложнее и сложнее.

Мимолетная радость и бесконечные лишения

Двадцать четвертого февраля, когда Леман сообщила всем о том, что ждет ребенка, в Анкаре советскими спецслужбами было совершено покушение на немецкого посла фон Папена. Турция в любой момент могла вступить в войну. Молодая женщина, осознавшая, что носит в себе новую жизнь, не могла не задуматься над тем, в какой мир придет ее дитя. Однако несмотря на все эти трудности, новость о прибавлении очень обрадовала всю семью.

Доктор посоветовал Леман хорошо питаться и активно включать в диету молоко, мясо и яйца. Правда, он и сам прекрасно знал, что это невозможно. Двадцать шестого февраля была сокращена норма выдачи хлеба. Рабочим полагалось 750 граммов, иждивенцам – 300, детям – 150. Беременной женщине было тяжело выносить ребенка, питаясь 300 граммами хлеба и не получая необходимых мяса и сахара. Но все же женщины продолжали рожать и с нетерпением ждали появления младенцев на свет.

Чужие бомбардировщики порой по ошибке бомбили турецкие поселки, военные корабли, совершая маневры, время от времени обстреливали город, и вместе с этими бедствиями росли цены на хлеб, а значит, росла и нищета.

Шюкран, желая помочь семье, устроилась на работу.

В то время Сеит все чаще испытывал необходимость в отдыхе. Когда он бывал дома, то старался занять себя работой в саду. Благодаря его заботе сад был ухожен. Цвели синие гиацинты, рассаженные по клумбам, лоснилась плакучая ива, плодоносили фруктовые деревья, по изгороди вились виноградные лозы. Сад напоминал ему о Крыме, и Сеит с нетерпением ждал, когда нальется сахаром и соком недозревший виноград.

Весной 1942 года, рано утром полив сад и отправившись на работу, Сеит внезапно почувствовал, что ему стало получше. В последний раз он курил очень давно. Однако сегодня, в честь наступившей весны, ему захотелось затянуться одной-единственной сигаретой. Спускаясь по склону в Ортакее, он остановился и достал портсигар. Держа в руках сигарету, он будто бы прикасался к старому другу. Да, он скучал по запаху табака. Мужчина вмиг повеселел. Шаг его ускорился. Он чувствовал себя превосходно. Впервые за много месяцев он сумел нагнать уходивший трамвай.

В тот же день Мюрвет, вернувшись с покупками, заметила, что в доме не горит свет. Шюкран планировала остаться у сестры в Кадыкее. Сеит, должно быть, задерживался в Бейоглу. Неужели ее муж возвратился к прежней жизни? Оставив пакеты на кухне, она поднялась на второй этаж и открыла дверь гостиной. Сеит никак не отреагировал на приход жены. Он высунул голову в окно и наблюдал за тем, как море нежится в красках заходящего солнца. Мюрвет подумала, что он, должно быть, снова лишился работы. Кто знает, может, он с кем-нибудь поругался или, вспылив, все опять бросил. Приблизившись к тахте, она осторожно спросила:

– Как дела, Сеит?

Немного выждав, она присела рядом с мужем и зажгла стоявшую на треножнике лампу. Когда свет упал на лицо Сеита, Мюрвет в ужасе отпрянула. Лицо его было белее бумаги. Под глазами образовались фиолетовые круги. Со лба струился пот. Плотно закутанный в одеяло мужчина дрожал от холода. Устало посмотрев на жену, он произнес:

– Так себе.

Испуганная до смерти Мюрвет заметила на одеяле капли крови.

– Сеит!

– У меня очень болит спина.

Его голос, прежде громкий и чистый, теперь был тихим. Мюрвет поняла, насколько опасно положение. Но вот только куда бежать и к кому обратиться? В тот вечер Сеит не съел ни кусочка. Ночь он провел в лихорадке. Утром следующего дня Мюрвет обнаружила на пороге Яхью. Тот волновался за Сеита, ушедшего с работы днем ранее по причине плохого самочувствия. С Яхъей был доктор, и диагноз был очевидным: плеврит перешел в туберкулез, домашнее лечение становилось невозможным. Однако несмотря на уговоры, Сеит отказался покидать дом. Яхья заплатил за услуги доктора и выписанные лекарства. Он также оставил Мюрвет немного денег на дополнительные расходы. Уходя, он был очень расстроен.

– Если вам что-то понадобится, сразу же звоните мне. В любое время.

– Спасибо, Яхья-бей. Даже и не знаю, как мы можем вас отблагодарить.

Яхья ободряюще положил ладонь на плечо женщины: