Куртизанка

Она выходила бы замуж на острове Фэр в простом платье из мягкой синей ткани, сотканной местными ткачами. Арианн с любовью изготовила бы ей подвенечный венок, а Мири все пританцовывала бы вокруг них, не в силах сдержать свое волнение. На острове Фэр никто не придал бы значения тому, что Габриэль была дочерью католического рыцаря, а Реми — гугенотом. Они поклялись бы в верности друг другу на поляне позади Бель-Хейвен, скрепив свой союз нежным поцелуем. Она вручила бы Реми свадебный подарок — ножны, которые сама гравировала с изображением огнедышащих драконов, чтобы они напоминали ему о том дне, когда он шуточно согласился стать ее рыцарем. Там, в лесу. И той ночью, когда она рассталась бы со своею невинностью, Реми был бы очень терпелив и нежен. Их близость оказалась бы прекрасной…

«Очнись, Габриэль, и прекрати свои бессмысленные мечтания», — с отчаянием призвала она себя к порядку. Проклятый Николя Реми! До того как он вернулся из царства мертвых в ее жизнь, она, по крайней мере, была уверена в своих честолюбивых планах и не сомневалась и предначертанной ей судьбе. Но он смутил ее, заставил тосковать о вещах, которые были потеряны для нее:

О доме, невиновности, ее волшебном даре… о любви.

Ее любви? Или Реми?

Габриэль застыла посреди улицы. Торговец, восседавший верхом на лошади, дико крикнул: «Поберегись!». Она едва успела отпрыгнуть в сторону и прижалась к витрине какой-то лавки. Девушка чудом не оказалась раздавленной под копытами лошади, но ее сердце дико стучало вовсе не от этого.

Она любит Реми!

Нет, она только волнуется за него. Он остается ее другом, и ничего больше.

«Какая же ты ужасная лгунья, — издевался над ней внутренний голос. — Ты влюблена в этого мужчину с того самого дня, когда он встал перед тобой на колени и поклялся всегда защищать тебя».

Сколько бы Габриэль ни убеждала себя, она все равно любит его. Габриэль закрыла глаза, уступая отчаянию, потом резко встряхнулась. Только одно она могла сделать для Реми — уберечь, а значит, держаться от него как можно дальше.

Ну а пока она убедит Екатерину, что преуспела в обольщении. Боже упаси, если Темная Королева как-нибудь догадается, что Габриэль — знаменитая куртизанка — совершенно теряет голову от одного прикосновения Реми. И еще ей предстоит заняться Наваррой. Обычно покладистый и уступчивый, Генрих иногда вспоминал о своем королевском достоинстве и становился чертовски упрямым, когда вбивал себе в голову какую-нибудь идею.

Габриэль придется использовать все свои чары, чтобы уговорить Генриха не выдавать ее замуж за Реми, удержать его от участия в опасных планах Реми, убедить его велеть Реми покинуть Париж. После всего этого капитан наверняка возненавидит ее.

«Боже мой, Арианн, — тоскливо подумала Габриэль. — Как моя жизнь превратилась в запутанный клубок противоречий?»

Габриэль глубоко вздохнула, как никогда в жизни ощущая свое глубочайшее одиночество. Ей отчаянно захотелось поговорить с кем-то, предпочтительно с другой мудрой женщиной. Только одна женщина могла называться ее подругой здесь, в Париже.

Мезон д'Эспри выглядел совсем иначе при свете дня — не столько мрачным и зловещим, сколько грустным и заброшенным. На этот раз вместо Цербера своим рыком Габриэль приветствовала Финетта.

Служанка набросилась на нее, как только она переступила порог обветшалой залы. Злобно сдвинув брови и скрестив руки на худой груди, Финетта преградила ей путь.

— Что вы здесь делаете? Госпожа Касс не любит нежданных гостей.

Габриэль постаралась подавить в себе раздражение, которое у нее вызывала служанка Касс. У этой неряшливой женщины было вытянутое лицо и хитрые глаза. Ее торчащие, как пакля, белокурые волосы, видно, уже с год не мыли, впрочем, как и все остальное. Складки на ее запястьях и шее были постоянно забиты грязью, а замызганное коричневое платье источало кислый запах пота и немытой плоти.

— Я знаю, что Касс не любит неожиданностей, — сказала Габриэль. — Но не могли бы вы сходить и сообщить, что я пришла?

— Нет! Мне и так здорово досталось из-за того, что я проболталась вам о некромантии. Я не стану больше рисковать и снова навлекать ее гнев. Впрочем, хозяйка сейчас не в состоянии никого принимать.

Звук, который донесся до Габриэль из комнаты в подвале дома, очень походил на стон.

— Что с ней случилось? Она больна? — решительно просила девушка.

Финетта молча пожала плечами, почесала шею, приподняв прядь своих длинных волос, но ее ухмылка сказала достаточно, чтобы разобраться в ситуации: Касс снова погрузилась на дно своей бутылки.

«Боже мой, Касс», — подумала Габриэль, разрываясь между жалостью к подруге и недовольством по поводу пагубной привычки этой женщины. Раздался еще один стон, на этот раз много громче, сопровождаемый поскуливанием Цербера. Оттолкнув костлявую служанку, девушка направилась к шкафу, скрывавшему тайный дверной проем. Финетта схватила ее за локоть.

— Остановитесь, я вам говорю. Госпожа Касс выгонит меня, если я пущу вас. — Финетта не договорила, когда гостья отшвырнула ее руку.