Курзал

Через четыре дня Лиза сходила к Анатолию на работу, а потом послала телеграмму в Котлас, его родным. Те сразу ответили: не приезжал и сведений никаких нет. Тогда заявили в милицию, милиция все проверила, и опять никаких следов.

На пристани, откуда ходят «Ракеты» в райцентр, не появлялся, билетов не покупал, дружки ничего не знают — не видели, не слышали, на железнодорожной станции тоже вроде не был, да и не ходят через Ветров по ночам пассажирские поезда. Направили все данные куда-то в розыск, а недели через две нашли. В реке. Совсем недалеко от дома, от мостков, где полоскали белье. Метров на сто всего и отнесло. Приезжал следователь, установил: несчастный случай в состоянии сильного алкогольного опьянения. Хоронили в закрытом гробу, и мать у всех на глазах бросилась с кулаками на Лизу: «Ты убийца! Из-за тебя погиб!»

Говорили разное. Лизе бабы и на работе и на улице такое, бывало, вылепят — слушать жутко…

А бабушка свое: «Не верь им, девка. Человека не вернешь, а слушать, как родную мать позорят, — грех». Сама она тогда целых три раза съездила в соседний городок, где была церковь.

Вскоре родился Алеша. Мать настаивала: назвать Анатолием, а Лиза решила Алексеем, в память дедушки. И настояла на своем.

Первое время после рождения внука мать капли в рот не брала, смирная ходила. Алешу нянчила, даже песни ему пела и частушки. Смешно: к Лизе с бабушкой ревновала, бабушке доверяла только пеленки стирать, а Лизе кормить да присматривать, пока она на работе. А придет — сразу парня на руки, и так до ночи. Даже спать норовила уложить к себе в постель, но тут уж Лиза с бабушкой обе в один голос: нельзя, приспишь, задавишь ночью.

Когда врачи сказали — глухой мальчик, и дефект неустранимый, так что в условиях Ветрова вырастет немым, тут опять появилась водка, слезы, крики: «Не могла, сволочь, нормального родить». На Алешу обиделась: «Вылитая Лизавета, волос черный, сам, как галка». И Алеша у нее стал уродом, вся любовь кончилась — не то что на руки, к кроватке не подойдет.

Вот так и жили.

…До самого вечера провалялась Лиза одна в пустой каюте. Лежала, уткнувшись в подушку Александра Николаевича, то ли дремала, то ли бредила. А радио все говорило, говорило… Сперва рассказывало про архипелаг Кижи, чудо деревянного зодчества, а Лизе почему-то мерещился солнечный день в Горьком, Кремль, а они с Александром Николаевичем сидят в кафе и пьют горячий шоколад… Тут голос Аллы Сергеевны позвал туристов на прогулку-экскурсию по заповеднику и предупредил: цветов не рвать, ягод не собирать, во внутренних водоемах не купаться.

Лиза с трудом села. Провела по лбу ладонью. Лоб был сухой и горячий. Преодолевая сразу нахлынувшее головокружение, она протянула руку и отдернула занавеску. Ярко-синий день рвал глаза. Высоко в небо воткнулись кресты деревянного собора и колокольня… Вот бы сюда бабушку… Все-таки Лиза спустила ноги на пол, попробовала встать. Не получилось, сердце сразу начало колотиться, ладони сделались мокрыми. И тогда она легла снова и закрыла глаза. И, кажется, заснула — во всяком случае, не заметила, как прошла стоянка, как отчалил от берега теплоход, даже не слышала своей любимой песни «Мы желаем счастья вам…». Все дни, что Лиза была с Александром Николаевичем, ей казалось: эта песня — ну как нарочно! — специально для нее.

Очнулась от того, что в дверь громко стучали, и бросилась открывать, спросонок понимая — это же он! Пришел, а она заперлась! Но еще не повернув защелки, вспомнила: нет его. Наверное, вахтенная.

За дверью стояли Катя с Ириной.

— А мы испугались, думали, вы отстали. На обед не пришли, в Кижах, смотрим, тоже не видно… — начала Катя, но Ирина сразу перебила ее вопросом:

— Где Александр Николаевич? — Глаза ее так и шныряли по каюте, и от того, что ни на вешалке, ни на полке — нигде нет его вещей, Лиза почему-то почувствовала себя точно голая.

Она села и спокойно сказала, что простыла, температура вот, решила отлежаться. А Александр Николаевич еще из Петрозаводска срочно уехал в Ленинград, вызвали телеграммой. Что-то такое на работе. Серьезное.

— Несчастный случай?! — ужаснулась Катя.

— Если с жертвами, значит, суд. Сто процентов. Главный инженер отвечает за технику безопасности, — толково пояснила Ирина. И тут же спросила, придет ли Александр Николаевич в Ленинграде встречать теплоход?

— Если сможет, — ответила Лиза и вдруг поняла: ну конечно, придет! Придет! Если бы иначе, разве такое было бы у них прощание? Наспех, адреса не спросил, своего рабочего телефона не дал… А если даже… нет, навсегда вот так, впопыхах, не прощаются! Просто он знал (точно!), что они скоро опять увидятся. Ну да, ну ясно же… И тут Лиза почувствовала, что и тошнота, и слабость — все проходит.

Катя спросила, не надо ли чего, чаю, таблетку от головной боли. Лиза отказалась, хотелось скорее остаться опять одной. Обо всем подумать. Но только легла, сразу заснула, спала спокойно, легко, а ночью вдруг открыла глаза и поняла — надо идти. Поднялась и пошла на палубу.