Кусака

— Мужик, да моя сеструха храбрей тебя! И бабуля тоже! — Рик рассуждал так: издевками можно взбесить Коди настолько, что он отпустит трубу и дотянется до его ботинок. — Знал бы я, что ты такая баба, давным-давно навешал бы тебе!

— Заткнись, — прохрипел Коди.

Почти созрел, подумал Рик и сказал первое, что пришло в голову:

— Говорил же я сеструхе, что ты и гроша ломаного не стоишь.

— А? Что там насчет сестры?

Рик немедленно воспрянул духом.

— Миранда расспрашивала про тебя. Кто ты и все такое. Она-то думала, ты правильный парень. Понял? П р а в и л ь н ы й.

— Она так сказала?

— Ага. — Рик счел эту ложь необходимой. — Ты, мужик, себе голову-то не забивай. Она у меня видит неважнец.

— Зато смазливенькая, — сказал Коди. — Клевая телка.

В любое другое время Коди за такое замечание схлопотал бы в зубы. Однако сейчас Рик видел в этом возможность снять Коди с трубы. — Да ты, никак, неровно дышишь к моей сестренке?

— Ага. Похоже, так.

— Хочешь еще ее увидеть — вылезай. Только, если не подтянешься, ничего не выйдет.

— Не могу, мужик. Я в ауте.

— Вот что я сейчас сделаю, — сказал Рик. — Спущусь еще немного и поставлю ногу на трубу. По моим прикидкам, эта железяка разломится пополам. А ты либо ухватишься за меня, либо полетишь вниз. Ясно?

— Нет. Погоди. Я не готов.

— Готов, готов! — Рик спустился по веревке еще на пару дюймов и для начала поставил на трубу правую ногу.

Труба бурно отреагировала на новую нагрузку. Она сильно затряслась и начала прогибаться внутрь. Рик крикнул: «Хватайся!»

Лицо Коди в луче фонарика блестело от пота. Он стиснул зубы и почувствовал, что труба колышется, готовая рухнуть. Сейчас или никогда. Пальцы не хотели разжиматься. В глаз Коди скатилась капля пота, и он зажмурился.

Рик поставил на трубу вторую ступню и перенес тяжесть тела на ноги. «Ну!» — подстегнул он, когда труба начала отрываться от стены и вниз дождем посыпались земля и камни.

— Ах ты сука! — крикнул Коди, и пальцы его правой руки разжались. Он повис на одной руке, а другой потянулся к щиколотке Рика Хурадо. Мышцы заныли от нестерпимой боли. Коди дотянулся до ноги Рика, крепко сжал пальцы — и вдруг труба прогнулась, вырвалась из стены и в водопаде земли полетела вниз.

Рик, обжигая ладони, съехал по веревке как можно ниже и намертво вцепился в нее. Теперь вся тяжесть приходилась ему на руки и плечи, поскольку Коди держался за одну лодыжку Рика и пытался поймать вторую. Ребята качались между покрытых слизью стен. Раздался приглушенный треск пятнадцатью футами ниже труба ударилась о землю.

Коди поймал левую ногу Рика, подтянулся и обхватил его за пояс. Рик услышал, как затрещала под двойной тяжестью веревка — если бы перила наверху обломились, обоим пришлось бы долго падать, — и вместе с висевшим на нем Коди поднялся на пару футов. На руках вздулись мышцы и вены, в ушах зашумело. Потом Коди ухватился за конец веревки, и Рику стало немного легче.

— Вылезайте! — крикнула Дифин. — Вылезайте!

Рик полез вверх, перехватывая веревку руками. Башмаки срывались, скользя по медленно стекавшей по стене слизи. Коди попытался последовать его примеру, преодолел примерно четыре фута, а потом руки отказались ему служить. Он повис. Рик вскарабкался наверх, подтянулся и перевалился через порог дома.

— Вытащи его! — сказала Дифин и сделала попытку свободной рукой вытянуть веревку. Другой рукой она держала Коди в луче фонарика. — Скорее! — Настойчивость в ее голосе заставила лежавшего на животе Рика подняться и заглянуть за край дыры.

Шестью футами ниже Коди кто-то поднимался по стене. Кто-то седой. Отворачиваясь от света и погружая руки в слизь и землю, этот кто-то с легкостью альпиниста преодолевал подъем.

Коди его не видел. Он щурился на пыльный луч.

— Давай, мужик! Помоги!

Упершись ногой в порог, Рик обеими руками ухватился за веревку и начал тянуть. Он сам был чуть жив, а Локетт висел, как мешок.

Коди поднялся еще на четырнадцать дюймов и попытался оттолкнуться от стены, но слизь оказалась слишком густой.

Чья-то рука ухватила его за левую щиколотку. Парнишка посмотрел вниз и увидел ухмыляющееся лицо Кошачьей Барыни.

Только теперь рот вдовы был полон серебристых иголок, а кожа стала рябой, серовато-желтой, как у сгнившей на солнце дохлой змеи. Прижимаясь животом к стене, она пыталась спрятаться за Коди от света. Глаза Кошачьей Барыни пылали холодным огнем. Она заговорила, и ее голос напомнил Коди свист пара, бьющего из прорванной трубы:

— Не спешшши, ниччччтожжжессство…

Секунды на три Коди оцепенел и за этот промежуток времени понял значение слова «ужас». Кошачья Барыня тянула его к себе, все крепче сдавливая холодными пальцами, впиваясь свободной рукой в слизь и землю. Рик лихорадочно дернул веревку, и Коди опомнился. Повинуясь инстинкту, он лягнул Кошачью Барыню в лицо. Ощущение было такое, будто он с маху пнул кирпич, однако из пасти чудовища полетели выбитые зубы-иглы, а нос лопнул, как ракушка улитки.