Кусакиро. Книга вторая

— Шпаги наголо, дворяне! — ободрил "мушкетеров" Кусакиро-Тревиль. — Это миледи Винтер! Любимая кошка кардинала! Позволяю вам атаковать ее!

Джуна выпустила из зубов ошейник и с громким лаем кинулась на Алису. Мурыську как ветром сдуло. Никто не понял куда она вдруг испарилась.

И тут из-за угла появились Василий с Лаки.

— Рошфор, хватай подвески и тащи их ко мне! — скомандовал Василий-Ришелье.

Лаки, используя всеобщую сумятицу, попытался подкрасться с тыла к ошейнику. Но его заметил острый глазик Кусинды.

— А этот — мой! — с криком "банзай" Кусинда налетела на Лаки и вцепилась в его хвост. — Папа, папа, смотри, я его поймала!

Лаки мотнул хвостом — и отброшенная Кусинда проехалась по ламинату до самых ног отца.

— Ну что же ты, мой храбрый гасконец, — вскричал Кусакиро, — ату его! Мушкетеры, на помощь! Наших бьют!

Все кинулись к валяющемуся ошейнику, проскальзывая маленькими лапками по полу. Лаки предусмотрительно убрался с их дороги. Василий гордо взирал, любуясь молниеносной атакой. Ошейник вновь был захвачен храбрецами и все четверо размеренным шагом двинулись в сторону Люсинды-Констанции. "Подвески" были положены к ее ногам и доблестные "мушкетеры" выстроились в линейку в ожидании высокой награды королевы.

Люсинда посмотрела на ошейник, повернулась к Джулии и сказала: "Слушай, может сама возьмешь, а то он псом пахнет?"

Джулия вздохнула и царственной поступью подошла к трофею.

— За великие заслуги передо мной и троном я награждаю вас, о мои храбрецы, баночкой паштета из тунца! — объявила свою волю "королева". — И волею своею повелеваю вам быть каждое утро и каждый вечер здесь для церемонии принятия пищи!

— Да будет так! — хором ответили "мушкетеры" и бросились к своей мисочке с молоком.

Только Кусинда-Дартаньян осталась на месте. Она ожидала особой награды от мамы — Констанции Бонасье.

— Я обещаю тебе, мой храбрец, свою вечную любовь! — промурчала Люсинда и вылизала мордочку Кусинды.

— И вам я тоже обещаю вечную любовь! — мяукнула она Кусико и Люсике, облизав их испачканные молоком мордочки.

Потом "Констанция" легла на бочок и все трое отважных "мушкетеров" пристроились у ее теплого, вкусно пахнущего "мамой", брюшка. Они так набегались и так устали, что заснули сразу же как только сбились в кучку. Джуна, зевнув, отправилась к матери и поскуливая начала напрашиваться на ласку.

— Да, пойдем, радость моя, — сказала Джулия. — Нам всем тоже пора на отдых.

Семья Рубика отправилась в свою уютную будку. Гарри потрусил за ними следом, чтобы на воздухе на сон грядущий успеть переговорить с Рубиком о тонкостях охранения периметра с трех до пяти утра.

— Ох уж, эти детки! И слона вымотают… — сказал довольный Кусакиро и лег возле своей семьи, пристроив свою массивную голову так, чтобы нос касался спинок котят.

Так ему было спокойнее. Остальные коты разбрелись по любимым местам ночевок и дом погрузился в глубокий сон.

Ошейник Рубика так и остался лежать посредине комнаты, всеми позабытый. Ну, как забытый… До завтрашнего утра…

— И завтра снова в бой!.. — прошептал засыпающий Кусакиро и улыбнулся, как только он это умел делать…

Омыта и ясна

Теперь луна сияет.

Гнев бури миновал.

Теперь все сделано,

И я могу уснуть

На миллионы лет.

(Ониси Такидзиро)

ГЛАВА 15. И ЖИЗНЬ, И ГОРЕ, И ЛЮБОВЬ…

Ушёл. И больше не вернуть

Того, кто был недавно рядом.

И на него уж не взглянуть…

Он тоже не ответит взглядом…

Но путь его не завершён —

Он просто стал для нас незримым.

Быть может, где-то рядом он…

Быть может, пролетает мимо…

Кружит как ангел… И крылом

Нас незаметно осеняет,

Оберегая отчий дом,

И от беды нас охраняет.

Он там, где всем нам предстоит

Когда-то окащаться тоже.

Кто путь свой честно завершит,

Тот крылья обретёт, быть может…

(Отшельник)

Все мысли, дела,

сплетаясь в незримые нити,

оставят свой след.

Вспомним ли снова друг друга

мы пройдя через вечность.

(Юлия Китаева-Смык)