Кусакиро. Книга вторая

Кусакиро, как и всегда, занимался руководством, решением мелких и крупных споров, муштрой молодого призывника Лаки и решением основных мировых проблем. Почемучка Лаки все время задавал своему вождю и главнокомандующему кучу вопросов. Причем вопросы так быстро сыпались один за другим, что Кусакиро толком не успевал полностью ответить ни на один из них.

— Товарищ главнокомандующий, — начинал Лаки, — разрешите обратиться?

— Разрешаю! — отвечал Кусакиро.

— Вот если у людей бывает "РУКОводитель", то значит вы — "ЛАПОводитель"? Или "НОГОводитель"?

— Понимаешь ли, мой мальчик, когда-то первая жизнь зародилась в водах мирового океана… — издалека начинал Кусакиро, но Лаки некогда было выслушивать историю с "начала времён", поэтому вопросы из него сыпались, как из рога изобилия.

— А что было сначала — курица или яйцо?

— А сколько лапок у сороконожки?

— А почему люди спят лежа, а лошади стоя?

— А почему сосиски в булке называются "горячая собака" (хот-дог)?

— А что такое "котильон"? Военный танец котов? Или вид бульона?

— А почему жареный кусок фарша называется "котлета"? Это кот лета? А бывает кот зимы, весны и осени?..

— Отставить задавать вопросы! — командовал Кусакиро, обалдевший от стремительности мыслительного процесса любознательного Лаки. — Напрааааа-во! Шагооооооом арш отсюда! Иди к базилевсу, он тебе в подробностях ответит на твои вопросы. Он — ходячая ВикипедИя.

— Есть идти к базилевсу! — бодро отвечал Лаки, поворачивался направо и скорым аллюром бежал валяться под жимолость.

Кусакиро грозно сдвигал брови и шел решать мировые проблемы дальше.

У крыльца выясняли личные отношения Алиса и Василий. Алиса снова пришла под утро, пахнущая свежей травой, с томным блеском в глазах. На вопрос мужа: "Где ты была?" Алиса отвечала, что всю ночь медитировала под полной луной на лесной поляне. "А почему такая пьяная?" — да потому, что рядом рос кустик кошачьей мяты и она надышалась его испарений. "А почему к хвосту и спине прилипли белые и рыжие шерстинки?" — да это потому, что мода на черный цвет прошла, и она стремится обновить и украсить свою черную шубку любыми способами. И всё это, разумеется, ради любимого!

Василий, вынужденный слушать заведомую и откровенную ложь, от ревности и ярости принялся жевать кончик своего хвоста. Он уже представлял, как на ночь глядя, приходит к Алисе в опочивальню, как мавр Отелло к Дездемоне, и снимая с ее чёрной шубки шерстинки белого и рыжего цвета, грозно произносит:

"Где шерсть МОЯ? Неверная девица!

Откуда этот рыжий и седой?

И где могла моя жена напиться

Ночной, пьянящей утренней росой?

Молилась ли сегодня ты, Алиса?

Иль не молилась вовсе никогда?

Я задушу тебя в объятиях, как крысу

И ты останешься моею навсегда!"

Кусакиро хорошо знал народную мудрость: "Два кота дерутся, третий — не влезай!" Решив, что целее будет, если он просто пройдет мимо, Кусакиро отправился на кухню, проверить качество работы интенданта-хозяйственника Мурыси.

Мурыся, сдвинув носом крышку с кастрюли, в которой остывала свареная курица, как раз заканчивала "снимать пробу". На ее носу висел кусочек куриной кожи, а в зубах торчало недопробованное, на три четверти обглоданное, крылышко.

— Тааааак, — протянул Кусакиро, — так, значит, госпожа, Мурыся? Воруем'с? А потом боевому подразделению мяса не докладывают? На гауптвахту желаете?

— Мням-ням, — со скоростью снегоуброчного комбайна дожёвывала Мурыся вкусное крыло, помогая правой лапой запихивать его в пасть, — господин главнокомандующий, товарищ самурай, не говорите, пожалуйста остальным! Я — три наряда вне очереди…четыре наряда…пять! Только не выдавайте меня! Я только хотела, мням-ням, попробовать, сварилось ли…, но мне показалось, что не совсем готово, и я попробовала еще… Опять не поняла… Пришлось еще кусочек откусить… Вроде готово! Можно трапЕзничать! Позвать основной состав?

— Вы мне зубы не заговаривайте, госпожа интендант! — отрубил Кусакиро. — Будете дежурной, вечной дежурной!

И резко взмахнув хвостом, как бы подведя черту под своим решением, самурай продолжил обход территории.

Обойдя периметр и проверив работу всех подчиненных, утомленный делами Кусакиро, наконец, добрался до своей семьи.

Кусинда пыталась научить мать игре, которую только что сама придумала. Поскольку правил в ней не было и они додумывались по ходу игры самой Кусиндой, причем всегда к ее личной выгоде, Люсинда испытывала небольшие проблемы.

Игра называлась "Кто не спрятался — а ну-ка, отними!"