Кустырь

Яна точно знала, что двери много значат. Они не просто разделяют помещения, двери что-то меняют в сознании. Чтобы выйти из офиса, ей приходилось преодолеть целых пять дверей, и это кардинально меняло её настроение, внутреннее состояние и даже выражение лица.

Девушка заканчивала очередной рабочий день, и за время, что она проходила все эти двери, она сворачивала полностью внутреннюю проводку, систему реагирования на любые просьбы, звонки и сообщения. Расслаблялась, превращалась из слышащей всё проворной секретарши, в девушку, которая может не откликнуться на своё имя на улице.

Этот поход с работы к своему серо-зелёному дивану Яна совершала под негромкую музыку в наушниках: нью-эйдж в этнических своих воплощениях дарил чувство свободы, растворения и спокойствия. Она никогда не заходила в магазин по пути домой, так как спешащие и раздражённые люди портили ей настроение. Еда на вечер была куплена в обед и уже лежала в её рюкзаке. Девушка привыкла к новому маршруту и радовалась тому, что путь её лежит через парк. Но в этот вечер, сквозь флейту Пана, наложенную на звуки цифрового пианино и мысли о скорой встрече с Пришвиным, Яну окликнули. Это оказалась её бывшая однокурсница, яркая и приветливая Виктория. Она сидела на покрывале с двумя парнями. Докричавшись до подруги, она обрадовалась ей и потащила знакомиться со своими собеседниками. Яна оторопела, от неожиданности сделала несколько шагов, влекомая Викой, поздоровалась и, поняв, что отступать уже некуда, аккуратно присела на край расстеленного на траве покрывала. Парни оказались нерусскими, энергичными и доброжелательными.

Яна украдкой рассматривала их, стесняясь принимать участие в разговоре.

Один, с широким лбом, на который падала завитушка волос, с белоснежной улыбкой, был старшим и сносно говорил по-русски.

Как Яна поняла из разговора, второй парень приехал совсем недавно посмотреть Россию, и студентом пока не был. У него были не такие кудрявые волосы, и походил на брата он только стройностью и мастью. Черты лица его тоньше и улыбался он сдержано, будто немного натянуто, лишь слегка показывая зубы. Оба их лица несли непривычные, экзотичные черты. Небольшие, но остро-чёрные глаза, чётко очерченные брови, полные, но неяркие губы.

Никакие черты по отдельности не были чужеродными, но вместе сливались в непривычные образы.

«Наверное, младший ведёт себя скромно оттого, что не понимает язык», – решила Яна и стала снова украдкой рассматривать лицо его. Ей казалось, что в больших зрачках парня очень уж ярко отражается дневной свет, будто вспыхивает, как на обработанных гранях полудрагоценных камней.

Мимо их компании прошли две девушки, бывшие одноклассницы Яны. Они были из тех популярных и задиристых девчонок, у которых хватало мозгов не попадаться на глаза взрослых во время розыгрышей разного уровня жестокости.

– Глянь, – одна сжала запястье другой, – Янка, что ли. Та, тормозная.

– Где?

– Да вон, на покрывале, в компашке, к нам спиной.

– Она, она. Иностранцы с ней что ли какие?

– Ага. Не верится даже. Может госпрограмма какая для поддержки женщин, обделённых вниманием русских парней?

Девушки засмеялись.

– Для неё в самый раз.

 Посидев с ребятами полчаса на покрывале, Яна почувствовала себя на удивление раскованно. Речь шла о простых и понятных вещах, вроде интересных мест города и уличной еды. Старший понимал лучше, чем говорил, и на всё реагировал немного чрезмерно радостно, иногда споро и певуче переводя брату.

– Мы живём в одном месте. Общежитие. И почти всегда там, недалеко. Не бываем здесь в центре и вообще нигде.

Рауль смешно произносил имя «Биктория», на что она пошутила, что предпочитает только мужчин. Тот явно не понял, но смеялся за компанию радостно.

Вика строила глазки Раулю, а Яна с его младшим братом Мартином чувствовали себя немного лишними.

Когда Вика начала учить выговаривать его букву «В» в своём имени, Мартин поднялся.

– Сможешь проводить его на остановку, Ян?

Виктория произнесла это на удивление душевно и просяще.

«Кажется, тут дело серьёзное», – подумала про себя Яна и, конечно же, согласилась.

Марти поцеловал брата и Викторию на прощание, и во время этого Яна немного разволновалась. Он сделал это так обыденно и легко, словно у всех людей по всей Земле принято прикасаться друг к другу губами и не придавать этому особенного значения.

До остановки Яна и Мартин шли молча, совсем не тяготясь тишиной. Каждый думал о чём-то на своём языке, и только жмуриться от яркого солнца приходилось вместе. Девушка улавливала слабый аромат дерева и каких-то цветов, исходивший от Мартина, и запах этот был для неё совершенно новым, непривычным, но дарящим чувство лёгкости и беззаботности.

Когда пришло время прощаться, Яна немного напряглась, но парень только широко ей улыбнулся и посмотрел своими обжигающими глазами с каким-то удивительным для него, не говорящего на русском, пониманием.