Кусучий случай, или няня для обреченного

— Кто тебе такое сказал? — послышался шепот, а коготь стал чертить по моей разгоряченной щеке страстную дорожку.

Я чувствовала, как когти разрывают корсет и юбку, пока мои губы накрывал пылкий, глубокий и страстный поцелуй, а его рука тянула разорванную ткань вниз.

— Пожалуйста, — прошептала я, чуть-чуть вырвавшись. — Не надо…

Мне казалось, что его уже ничего не остановит. Платье, которое и без этого держалось на честном добром слове и груди, чуть не рухнуло вниз. Разорванный корсет, распался, словно цветок поверх юбки с непредусмотренными на ней разрезами.

— Я … я не хочу быть тайной наложницей, — прошептала я, сжимая в руках его одежду так сильно, что разорвала драгоценную вышивку.

В этот момент его величество замер, все еще сжимая меня в объятиях.

— То есть, ты … готова … умереть вместе со мной? — послышался удивленный голос, пока я пыталась собрать корсет обратно.

1.2

— Я… — выдохнула я, глядя на свои побелевшие от напряжения руки.

— Я жду ответ, — в его голосе был странный холод. — Немедленно.

— Я должна подумать, — попыталась вырваться я, но меня снова вернули в прежнее положение. Я снова осторожно попыталась освободиться так, чтобы не распался корсет.

Если честно, я не знала, что он имеет в виду.

— Мне еще раз задать свой вопрос? — меня сжали изо всех сил. — Ты согласна в случае чего умереть вместе со мной? Отвечай немедленно! Да или нет!

— Я…, - прошептала я, глядя в его глаза.

Мои губы задрожали, а я отвела взгляд, делая глубокий вдох. А ведь и правда… У меня, кроме него и Титикаки никого нет. Я склонила голову на бок, вглядываясь в красивые черты лица. Моя рука скользнула по его щеке, нежно погладив ее пальцами. От прикосновения я сама чуть не вздрогнула.

— Может быть, я пожалею о своем решении… Я постоянно жалею о своих решениях… Да… Я согласна… — прошептала я, понимая, что подписываю себе приговор. — Зачем вам это знать?

Меня бережно подняли с ковра, пока я не понимала в чем дело. Я смотрела непонимающими глазами и пыталась понять, что так резко изменилось? И когда я это пропустила?

— Я что-то не так сказала? — осторожно спросила я, видя, как его величество молча отстегивает серебряную застежку своего плаща и с замахом набрасывает его на мои плечи.

— Спасибо, конечно, — помялась я, заглядывая в глаза и пытаясь найти в них ответ. Но ответа не было. — Но, может быть, вы ответите на мой вопрос?

В ответ мне лишь улыбнулись, а потом взяли меня за руку и… поцеловали.

Я смотрела с подозрением, так и не понимая, что произошло.

— Ладно, я пойду, — почувствовала я себя неловко. Вроде бы ничего и не было, а чувство такое, что меня бросили после первой брачной ночи!

Кутаясь в чужие меха, я осторожно открыла дверь, боясь наделать лишний шум. В коридорах было пусто. Но эта пустота была обманчива.

Осторожной тенью я проскользнула в коридор, ведущий в мою башню. Я медленно шла, подметая чужим плащом и нервно считая ступеньки.

— Тридцать пять, тридцать шесть, — выдыхала я, чтобы успокоиться.

Что произошло? Кто-нибудь мне объяснит?

Я толкнула дверь плечом, вваливаясь в комнату. На полу сидели волки. Один из них почти лишился хвоста. Зато Титикака сплевывал добычу. И требовал еще. Он точно видел второй хвост. И его не обманешь.

В тот момент, когда дверь скрипнула, закрываясь, волки вскочили и обернулись людьми. Они стояли и смотрели на меня круглыми глазами.

На секунду мне показалось, что меня просто не чаяли увидеть живой.

— Сама в шоке, — заметила я, показывая на королевскую шкуру. — Он живой, все нормально…

— Ты… ты… — переглянулись волки, потеряв дар речи.

1.3.

— Нет, а что я могла поделать! Странные вы! Зато у меня есть хорошие новости, — заметила я, не спеша расставаться с теплой шубой. Мех был мягким, приятным. Создавалось чувство, что я в домике.

Волки все еще смотрели на меня и молчали.

— Теперь я точно знаю, как они охотятся! Нет, не то, чтобы учебник смогу написать, — продолжала я, беря на руки Титикаку. — Так, статейку. Но это лучше, чем ничего! Ой, ребята, не смотрите вы так. Нет, когда меня бросили на ковер и едва не хрустнули горлом, сознаться, было страшно. Но потом нормально… Я понимаю, тут мне уже на поминки всем замком скинулись, но рано, ребята! Я еще поживу, с вашего позволения… Ой…

Я зевнула, отдавая на растерзание юному охотнику за хвостами, свой палец.

— А у вас как дела? — спросила я, глядя на волков.

Либо они шерстили в памяти словарный запас, либо до сих пор не могли отойти от новостей, что видят меня живой, здоровой, целой и слегка расстроенной. Да, я была расстроена. Эта разительная перемена заставляла мои мысли кружится коршунами вокруг того, что я сделала не так? Куда делась убийственная страсть, и откуда, простите, взялась эта холодная вежливость.

С женщинами так шутить нельзя! Стоит вам не так посмотреть, сказать не с той интонацией, как все! Женские мысли уже не остановить!

И тут я увидела, как бородатый молча опустился на колени, Брат последовал его примеру.

— Нет, я понимаю, нянин труд в почете, и сидеть с ребенком — это равносильно разгрузки трех вагонов, — заметила я, слегка удивляясь.